поступало зерно. Через недели две были заполнены все амбары зерном и вот приехал отец, его демобилизовали. Сколько было радости, теперь все заботы опять лягут на него и жизнь пойдет опять по-прежнему. Он подробно расспрашивал мать: Как вы здесь жили, чего нового в деревне? Мать и говорит: «Теперь наш Витя работает за место тебя кладовщиком» – «Как так?» Я ему все подробно изложил. «Я у тебя кладовые принимать не буду, так как у тебя нет никакого опыта, за тебя я в тюрьму не собираюсь садиться». Я выложил ключи на стол и до свиданья, пошел гулять. После этого у них меж собой был крупный разговор – его наконец убедили, что все мелкие неурядицы уладим. Тогда он снова приступил к своим обязанностям. Однако до самой весны его не покидало сомнение и только после ревизии успокоился, когда все оказалось нормально.

После окончания неполной средней школы, я учиться больше не желал, а начал дома строгать стружку. Это занятие увеличивало материальный доход семьи. Таким ремеслом занимались многие, но некоторые члены колхоза не имели такой возможности, так как после трудового дня надо было отдохнуть. По деревне многие стали выявлять недовольство. Почему у кладовщика и у некоторых других членов колхоза взрослые дети не ходят на колхозную работу, а занялись дома стружкой. Дело приняло скандальных характер. Многие ребята уехали в другие районы и там занимались этим ремеслом.

Однажды отец после колхозного собрания пришел домой и говорит мне: «Давай, будем решать, как быть с тобой, или ты будешь работать в колхозе или ищи себе занятие где-нибудь на стороне». На домашнем совете было решено, что на Васильковский МТС набирали курсы трактористов, вот туда я и поехал. Со мной также был двоюродный брат Осип. Это находилось от нашей деревни на расстоянии 20км. Жили мы на частной квартире и один раз в неделю ездили домой за продуктами. На курсах преподавателем был у нас один из опытнейших механиков – это был специалист высокого класса. Он мог закрытыми глазами разобрать и собрать любой узел трактора. Были у нашего преподавателя и своего рода странности или, как теперь принято говорить, хобби. В любую зимнюю стужу или буран он ездил все время на велосипеде. Иногда иронию пускал в свой адрес, смеясь говорил: «Есть еще в наше время такие чудаки, которые всю зиму не слезают с велосипеда». Курсы мы окончили весной – экзамены выдерживали хорошо.

Теперь охота было как можно скорее сесть за руль и испытать свои способности. Пахали мы землю в своем колхозе на тракторе ХТЗ. Моим напарником был Павел Мустонен. У него был уже некоторый опыт работы, так как он эти курсы окончил на год раньше меня. Это был исключительный товарищ, про него можно искренно сказать – настоящий друг у человека бывает раз в жизни. Близких, почти что родных людей, он может подарить несколько, но друга только одного, как старую верную жену. Моложе, красивее найдешь, вернее никогда.

Трактор наш был изношенный, видавший виды. Спашешь гектаров 20-25, уже начинают стучать шатунные подшипники и приходится пол дня лежать под трактором и делать перетяжку. По окончании работ в своей деревне, нас отправляли на помощь в другие колхозы: Вороново, Тортоево и так далее. После работы, как бы тщательно ты не умылся горячей водой, переоденешься, пойдешь в клуб – девчата обычно говорили, от тебя пахнет керосином.

В летнее время по традиции девчата спали на чердаках или в амбарах. Это были хорошо прибранные комнаты – вымытые и выскобленные до блеска полы. Там стояли кровать, стол, керосиновая лампа, пара стульев и т.д. На полу были настелены половики домотканые. После кино или танцев ребята обычно провожали девчат до дому, с кем дружили. Еще в школьные годы дружил с одной девушкой, звали ее Люба. Она была очень скромная, морально выдержанная, вела себя исключительно, на людях и со мной. В деревне ничего не скроешь, все знали кто с кем дружит. Так что наши родители давно знали наши дела не хуже нас. В каждое лето у Любы была оборудована комната на чердаке у дедушки и бабушки. Их дом стоял посреди деревни и сними давно уже никто не жил. Так что здесь ей было удобнее принимать кавалера, чем дома. Семья у них была большая, три сестры и два брата. Люба была старше всех. Мы с Любой дружили уже более двух лет, когда началась война. Эта дружба была настолько чистая, ничем не запятнанная, здесь было столько нежных чувств, что теперь, спустя столько лет порой вспоминаю это. Такое же никогда не повторится вновь. Это была единственная, которой мною были отданы самые нежные чувства. Теперь нам обоим уже не доставало друг друга каждый день, все время хотелось быть вместе. От воскресенья до воскресенья время длилось очень долго. И, если ты надумал идти к ней посреди недели, то делал это при помощи условного знака, чтобы дед с бабкой не слышали. Набираешь на ладонь песок и эти самым целишься по окнам чердака. Удары песчинок издают нежное музыкальное звучание. Она уже знала, что это такое. Но для достоверности раздвигает занавеску на окне и, убедившись кто это, спускается вниз и тихо открывает двери. Несмотря на то, что я всегда ходил ночью и тайком, но, однако, дед с бабкой были в курсе дела. А назад нужно было всегда вернуться, пока женщины в деревне не проснулись, иначе утром, провожая коров в стадо, будет новая сплетня.

Вскоре после войны в магазинах были разные продукты: мясо, колбаса, черная икра и т.д. Вождь никому ничего не дарил даром. В этом он был прав, ежегодно проводил снижение цен на продукты питания и на товары первой необходимости. После его смерти многие плакали, как мы теперь будем жить без него. Про эти дела, что в наше время пишут и говорят, никто ничего не знал. Под его именем тысячи людей ежедневно на фронте поднимались в атаку ”3а Сталина – За Родину” Никто не знал репрессионных лагерей подобно «КАРЛАГ» в Казахстане, площадь которой была равна – площади всей Франции. Еще в первые годы правления Н.С. Хрущева в магазинах всё было, пока он не приступил к своим перестройкам. Кто-то ему подсказал, что надо скот ликвидировать в городах. Кто в этих вопросах был его правой рукой, тот решил развалить наше общество руками самого Никиты.

Это было в летнюю жару, когда люди резали скот, некуда было девать мясо. На базаре всё