Сижу в красном уголке уже пару часов. Портреты Ленина и Хрущева на стене от скуки изучил до последней черты. Хрущев на фотографии солиден и благообразен – просто акадЭмик! А вот портрет Ленина чуть пожелтел от времени, и бумага немного скукожилась, отчего левый глаз Вождя приобрел несколько хулиганский прищур. Но милиционеры у нас люди занятые, им портреты рассматривать некогда, они с преступностью борются.

Пока разглядывал красный вымпел ударников труда, в голову пришла неожиданная мысль: в этом мире я чуть больше трех месяцев, а в скольких драках я уже успел побывать? Это же ненормально! Все началось с драки со стилягами, потом Петров вызверился. И с грузинами я сцепился, и с армянами смертным боем бился. Теперь вот вообще до урок с поножовщиной докатился. Впрочем, с урками я тоже уже сталкивался, когда спасал скрипку Когана-младшего. А количество мелких стычек и счету не поддается. Но почему так? Влияние Хаоса? Или меня так здешняя реальность отторгает?

Ведь в прошлой жизни я был мирным, спокойным и уравновешенным парнем, да и Русин, судя по его воспоминаниям, не был задирой. А теперь жизнь вокруг меня кипит, как в гейзере, только успевай уворачиваться. Неужели я действительно сам провоцирую все это? Это же на мне скоро живого места не останется!

Вот в процессе тяжелых раздумий о нелегкой моей новой жизни меня как раз и прервали. Открылась дверь, и в красный уголок царственной походкой вошла сама Любовь Орлова.

– А вот и мой спаситель! – таким знакомым с детства голосом произнесла женщина, ставшая кумиром миллионов.

Черты лица ее лишь угадываются под вуалью полупрозрачного шарфа. Почти половину лица скрывают большие темные очки, которые только входят в моду на Западе. Под светлым плащом скромное, но явно дорогое платье, на ногах туфли на каблуке, в руке изящная дамская сумочка. Настоящая звезда – она и на даче выглядит как звезда, и в отделении милиции – никаких послаблений на ночное время суток или послеоперационный период!

Я тут же вскакиваю и на автомате подношу к губам протянутую мне ухоженную ручку. Потому что такие женские руки, извините, не пожимают по-пролетарски, а только уважительно целуют. И никак иначе.

– Любовь Петровна Орлова, – сдержанно улыбаясь, представляется мне кинодива.

Остается только догадываться, чего стоят ей сейчас все улыбки и разговоры. Ботокс еще не изобретен, и что там сейчас вкалывают женщинам под кожу лица, косметологии неизвестно. Но то, что процедуры эти крайне болезненные – к бабке не ходи. А она еще и пытается улыбаться. Господи, на что только не идут женщины ради поддержания увядающей красоты!

– Алексей Русин. Ваш новый сосед, студент МГУ.

А вот и ее известный муж – режиссер, лауреат Госпремий и прочая, прочая, прочая. Из-за спины Орловой выступает высокий импозантный мужчина с густой седой шевелюрой и темными широкими бровями, тоже протягивает мне руку.

– Алексей, не прибедняйтесь! Мы вас видели в «Огоньке». Ах да… Григорий Васильевич Александров.

Если Орлова одета подобающе случаю дорого, но скромно, то Александров при полном параде, словно на дворе у нас день. Шикарный светло-серый костюм-тройка с галстуком, украшенным золотой булавкой с бриллиантом, такие же запонки. Струится шлейф дорогого мужского одеколона. Словно Александров с приема явился. А может, так оно и есть, мало ли откуда человека поздно вечером выдернули.

Жмем друг другу руки. В комнату за ними пытаются протиснуться какие-то мужики в штатском, но Орлова культурно осаживает их:

– Товарищи, ну дайте же нам поговорить с молодым человеком! Мало того, что вы держите его здесь ночью, так еще и не даете поблагодарить за спасение. Григорий Васильевич, ну хоть вы им скажите!

– Товарищи, товарищи… Любовь Петровна права! Ну нельзя же так. Если с Алексеем уже разобрались, то нужно отпустить его домой выспаться и привести себя в порядок. Все остальное можно сделать и утром.

Перечить небожителям никто не решился, и нас оставили одних.

– А что у вас с лицом, Алексей?! – Орлова встревоженно касается рукой моего подбородка, где еще недавно была борода. Но вчера днем я ее сбрил, следуя указаниям вышестоящих товарищей, и теперь разница между загорелыми и бледными участками кожи здорово бросается в глаза.

– Любовь Петровна, это я бороду сбрил после юга, ничего страшного.

– Бороду… – задумчиво рассматривает меня Александров. – Так вы не только поэт, но и писатель. Любочка, это тот самый Русин, который автор книги «Город не должен умереть»! Мы в «Новом мире» читали.

Я скромно киваю.

– Так что же вы милиционерам сразу не сказали, что вы писатель?

– Постеснялся как-то… – не объяснять же мне, что я светиться не хотел. Мезенцев опять бухтеть будет, а так, может, и пронесет еще.

– Алексей, стеснение не всегда к месту. А с загаром вот что… – Орлова достает из сумочки листок и карандаш. – Я вам сейчас напишу простой, но действенный рецепт для быстрого отбеливания кожи. Там ничего сложного нет, и через два-три дня вы этой разницы даже сами не заметите.

– И давайте обязательно встретимся чуть позже, чтобы продолжить наше знакомство и поговорить в более подходящей обстановке, – добавляет Александров. – Скажем, через неделю-другую, когда Любовь Петровна выздоровеет и немного придет в себя.

Орлова протягивает мне листок, исписанный мелким аккуратным почерком, а Александров визитку. Да, да – самую настоящую визитку с фамилией, перечислением званий и двумя телефонами внизу! Для Союза это экзотика. Но для двух советских небожителей визитка – обычное дело. Для них и границ-то не существует. Читал, что Орлова в Париж ездила, как к себе домой.

Они еще раз благодарят меня, и мы тепло прощаемся. Их желание познакомиться поближе вполне искреннее, а я тем более от такого знакомства не откажусь. И уже в дверях, чтобы это слышало все отделение милиции, Орлова громко произносит:

– И обязательно звоните, если что-то пойдет не так. Я завтра же поговорю с министром, чтобы ваше имя, Алексей, вообще по возможности убрали из протокола. Достаточно того, что вы жизнью своей рисковали, задерживая опасных преступников!

Понятно, что после таких завуалированных угроз кинозвезды меня хотят тут же отпустить домой. Но не тут-то было!

* * *

– Лейтенант КГБ Алексей Москвин, – представился белобрысый, славянской внешности парень в темном костюме. Махнул перед лицом красным удостоверением.

Я равнодушно пожал плечами, но внутренне напрягся.

– Чем обязан?

– Обязан переполохом, что устроил нам всем. – Москвин грустно покачал головой. – Даже не знаю, как с тобой быть.

– Понять и простить, – вспомнил я шутку из будущего.

– Боюсь, что не получится. – Лейтенант вздохнул, достал какие-то документы. – Медики говорят, что оба вора получили серьезные увечья. У одного – сложный перелом руки. У второго – травма головы. Требуется операция. Я говорил с прокурором, тут может быть превышение пределов необходимой самообороны.