Он надвигался на неё. Большой, крупный и злой. Егор занимался спортом, активно качался и весил явно раза в полтора тяжелее, чем Мила.

И она полезла в рюкзак за баллончиком.

Марк влетел в туалет, вышибая дверь.

- Отвалил от неё, сука.

- Охо-хо… А вот и женишок.

Парни сцепились, но их быстро разняли. Драка в женском туалете никого не устраивала, и та же Зоя с визгами понеслась к директору.

Марка на следующий день отправили в Прагу. Отец выговорил Миле, что Андрей Борисович очень, вот очень недоволен и уже делает намёки, что прекращает спонсировать их предприятия, которые последние двадцать лет едва держатся на плаву. У них состоялся серьезный разговор, Тойский в итоге сменил гнев на милость, но ясно дал понять, что это последний промах Милы.

В тот вечер отец первый раз ударил её по щеке, запер в комнате и отобрал ноутбук с планшетом.

Длину её юбки увеличили на десять сантиметров. Отчет о том, как она выглядит, Мила должна была присылать отцу в течение дня по первому требованию.

Милу лихорадило.

Но еще большее удивление, даже шок она испытала, когда узнала, что на Статова напали. Он ехал с водителем из спортзала. Два черных внедорожника перегородили им путь. Парня не били. Сломали два пальца… Молча. Ничего не говоря и не делая никаких разъяснений.

Мила вынырнула из воспоминаний и снова посмотрела на деньги.

Отец её убьет.

Нет, не убьет, но изобьет точно. Марк, конечно, говорит, что не позволит, что приложит все усилия, чтобы забрать её хотя бы на время под своё крыло, даже квартиру подыскал, но Миле слабо верилось.

И всё же она готова рискнуть.

Потому что жить так дальше невыносимо.

Чем ближе дата предполагаемой свадьбы, тем хуже. Отец становится неуправляемым, уже открыто не стесняется, говорит, что сразу же после первой брачной ночи на его счет поступит крупная сумма и, он, наконец, заживет нормальной жизнью.

- Пап… Ты меня продаешь, понимаешь? – слез больше не было. Лишь глухое, тягучие отчаяние, что её никто не любит.

Росла под тотальным присмотром, контролем, над которым все смеялись и глумились. Вместо того, чтобы заводить дружеские отношения, от неё шарахались. Особенно после истории со Статовым.

Она спрашивала у Марка: он ли это.

Парень покачал головой.

- Нет, детка. Не я. А жаль.

- Тогда… кто?

Марк усмехнулся.

- При всей твоей замкнутости, ты не дура, солнышко.

- Он… далеко…

- И что? Не сам же наверняка… Хотя… Говорят, дурной порой бывает. Ещё бы. С таким-то детством.

- Слушай… - Мила нервно сглотнула. – А правду говорят, что он впервые убил человека в пятилетнем возрасте?

Девушка готова была поклясться, что в глазах Марка мелькнуло восхищение.

- А хрен знает. Дело на пятилетнего никто не заводил, естественно.

- Но в их доме была перестрелка.

- Была. Солнце, не загоняйся. Глеб Алашеев мой дядя. Не твой. У него свои терки с моим отцом. Ты его ведь ни разу не видела?

- Нет. Только фото. И то пару раз… Давно.

- Ну вот. Увидишь один раз на свадьбе. И всё.

- На какой свадьбе, Марк…

- Тьфу ты! Оговорился! Ну, ты меня поняла, детка.

Она-то понимала и… одновременно ничего не понимала.

Ей было приятно, что за неё заступились. И она с ужасом думала о том, что в наше время кто-то может спокойно переломать пальцы другому человеку.

Время шло, день икс приближался.

И как раз сейчас ждали приезда этого самого Глеба Алашеева, чтобы мужчины – заметьте, даже без жениха и невесты, - смогли обсудить детали.

У Милославы все приличные слова и доводы давно закончились. А так же попытки понять, что происходит вокруг, и каким образом она оказалась в центре опасного водоворота.

Как-то один раз, уже ложась спать и закончив читать очередной любовный роман, где девушка продавала девственность на аукционе, чтобы оплатить лечение, в её голове что-то взорвалось. Мила резко села на кровати, даже вспотела слегка.

А что если…

Не будет девственности, брачный договор расторгнут.

Идея показалась настолько бредовой, что Мила рухнула на кровать и закрыла лицо руками.

Секунда… вторая…

Мила снова села и сжала руки в кулаки.

Тойский-старший много раз говорил: не будет девственности - не будет брака. Это единственный шанс прекратить затянувшийся фарс.

Если её отцу настолько нужны деньги, что он готов пожертвовать дочерью, почему дочь должна сетовать за отца? Злость и обида за себя, за испорченное детство и юность зажглись в груди. За то, что её все воспринимали, как товар.

Абсолютно все.

Знакомые. Родственники. Дальние друзья.

Близких друзей не было, все отношения прерывались на корню. О чем говорить, если они даже с Марком встречались под бдительным оком охраны! Гувернантки и компаньонки сменились серьезными мальчиками в темных костюмах.

У неё не было никого, кто бы относился к ней с вниманием и заботой.

Деньги, за которые цеплялся отец, ей тоже не были нужны. Образование она получает, себя прокормит.

А папа… Пусть тоже себя кормит. Сам.

Милослава не спала всю ночь, ворочалась с боку на бок и, как только появилась возможность связаться с Марком, связалась.

Они встретились – опять же с охраной – и она изложила ему свой план.

Если сказать, что Марк выглядел ошарашенным, ничего не сказать.

- Нам нужен мужчина. Нет, парень, - вдохновенно продолжала тараторить Мила, попивая молочный коктейль. – Двадцати двух - двадцати пяти лет. Чтобы лихой и с финансовыми проблемами. Перекати поле. Чтобы спокойно сорвался с места и укатил в далекие края. Подальше от гнева нашей родни. Только надо предупредить, что его будут бить. Надеюсь, не сильно. Марк… Ты чего смеешься? Марк!

- Ты потрясающая, Милка. В тебе столько всего скрыто! Девочка вроде, а когда надо, ты – бомба.

- Смешная, видимо, бомба…

- Неееее. Не обижайся. Реально твоя мысль отличная. И такого… искателя быстрого заработка я найду. Поверь, всё зависит от суммы. Я знаю бойцов.

- Каких бойцов? – Мила поперхнулась коктейлем.

- Эй… А ну, тихо, без суеты. Я имел в виду ребят, что профессионально занимаются спортом и выходят на ринг. Многие же, допустим, занимаются с детства, тело натренированное, а какая-нибудь травма - и всё, тебя списали, не выпускают на профессиональный уровень. Поэтому я и говорю, что дело в сумме, за которую некто согласится быть избитым.