Мила одернула себя. Да почему она зациклилась на его фигуре и голосе?!

Может, потому что не имеет возможности рассмотреть лицо.

А если попросить его включить свет? Стоило подумать, и сразу же в душе родился протест. Она тоже не хотела, чтобы он на неё смотрел! Наверняка её кожа от смущения покрылась красными пятнами.

Артур остановился у кровати, загородив и тот небольшой тусклый свет, что был. Говорить ещё что-либо он не спешил. Смотрел на неё? Мила старалась сохранить остатки спокойствия.

- Я знаю, что ты неопытна. Поэтому… не переживай так сильно. Постарайся расслабиться. Не обижу.

Его голос… Она не могла воспринимать его спокойно.

Странно.

Наверное, во всем виновата ночь, темнота и договор.

А то, что волосики на её теле поднимаются дыбом, стоит только услышать его низкий тембр, так это от волнения.

Произнесенные слова были направлены на то, чтобы она успокоилась. Получалось плохо. Видимо, где-то в прошлом, в другой жизни, она точно была кисейной барышней, которую вот так же собирались выдавать или даже выдали замуж на какого-нибудь сурового и нелюбимого помещика. Возможно, даже бывшего военного, который из-за полученного ранения вынужден был вернуться в родное поместье.

Мила, прекрати! Тут голый мужчина за тобой наблюдает, ты лежишь с разведенными в стороны ногами, собираешься отдать девственность и думаешь про разную ерунду.

Сублимация в чистом виде.

Он медлил. Стоял и смотрел, отчего кожа Милы покрывалась мурашками. Но холодно не было. Было… остро. Внизу живота растекалось непостижимое томление. Всё-таки Артур ей немного понравился. Фигурой - так точно. Марк тоже уделял время спорту, был широк в плечах, высок.

Но – не то.

Мила облизнула пересохшие губы.

А он её целовать будет?

И следом ещё один вопрос: а ей хотелось бы?

- Потрогай себя.

- Что?.. - выдохнула вмиг дезориентированная девушка.

Ей показалось, или мужчина на самом деле издал звук, похожий на недовольный рык.

- Потрогай. Себя.

Теперь он повторил это с давящими нотками, ни на мгновение не сомневаясь, что она последует его распоряжению.

Мила подняла внезапно потяжелевшую руку и дотронулась ей до губ. Оттопырила нижнюю… скользнула ниже – к подбородку и груди. Она не знала, как себя ласкать. Что именно трогать. Поэтому начала с лица. Задержалась немного на шее, чувствуя, как под пальцами бьется пульс.

Ниже…

Ещё ниже…

К груди.

К одной… второй… Выдохнула. И сразу же задержала дыхание.

- Ещё. Смелее.

Мила не сомневалась: у неё в голове ещё очень долго будет звучать этот холодный, но отчего-то будоражащий, пробуждающий в ней странные эмоции голос. А в глазах будет стоять фигура у окна.

На мгновение Мила прикрыла глаза, не замечая, как едва заметно выгибается, а ладони сжимают грудь, чтобы потом сразу же дотронуться до возбужденных сосков. С её губ сорвался легкий стон, который она тотчас постаралась скрыть. Она ласкала себя и до этого, и соски всегда становились очень чувствительными и отзывчивыми. Сейчас же ей внезапно стало стыдно.

- Дальше… Ниже.

Ниже… это куда?

Милослава распахнула глаза и немного испуганно охнула, когда обнаружила, что мужчина поставил колено на матрас, таким образом, приблизив себя к ней.

Мужской парфюм ворвался в сознание Милы, затронув не только осязание. Казалось, обострились все пять чувств. Терпкий, с нотками мускуса, дубового мха, ванили и ещё чего-то. Возможно, бергамота. Он окутывал, проникал в нос, ложился на кожу. Его хотелось попробовать на вкус.

С трудом Мила вспомнила, что ей велено делать. Рука спустилась к подрагивающему животу. Развела пальцы в стороны, кончиками задев аккуратно постриженные волосики на лобке. Сбрила она не все, оставила красивую дорожку. Ей нравилось ухаживать за собой. То немногое, что доступно было в её положении.

Эмоции бились в груди птицей, пойманной в силки. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышала не только она, но и Артур. Мила опасалась смотреть в его сторону. Нет, страха перед мужчиной она не испытывала, чего ей его бояться? А вот какой-то трепет, идущий из глубины души, не давал покоя.

Более того… Он ей даже нравился.

Она не могла объяснить почему. Просто чувствовала.

Дыхание мужчины изменилось. Немного сбилось. Ему нравилось то, что он видит?

Её пальчики дотронулись до пылающих складочек. Мила с удивлением отметила, что они набухли и пропитаны влагой. То есть ей всё-таки нравится происходящее? Ещё одна волна стыда затопила девушку, и она невольно дернулась, убрала руку.

Её руку перехватили и вернули на место.

- Я не разрешал прекращать. Продолжай.

Артур теперь едва ли не нависал над ней. Мила затрепетала, но снова безоговорочно послушалась.

Себя ТАМ она тоже трогала. Изучала. Да Мила ни за что не поверит, что кто-то из девочек, гонимый любопытством, не исследовал своё тело! Мастурбировать у неё, правда, не получалось. Не чувствовала себя. Начинала, трогала и сразу же прекращала. А сейчас ей предлагали продолжить да ещё под мужским взглядом?

У Милы закружилась голова.

- Не… могу…

- Почему? – с явным недовольством встретил её реплику мужчина и неожиданно приглушенно выругался: - Ладно, похеру. Иди сюда. Потом поиграем.

Потом что сделаем?..

Мила не успела никак отреагировать на слова Артура – он оказался между её раздвинутых ног. Его крупная фигура нависла над ней, и сейчас воспринималась огромной.

- А ты… ласкать меня не будешь? – вопрос сорвался с её губ самопроизвольно.

Она немного иначе всё же представляла эту ночь. Артур ни разу не прикоснулся к ней, не поцеловал. Ничего не сделал такого, отчего она могла возбудиться. И за это ей предстоит отдать сто двадцать пять тысяч? Волна протеста захлестнула девушку. Она уже собиралась высказаться, ее опередили.

В ночной тишине послышалась довольно ядовитая усмешка.

- А ты хочешь, чтобы я тебя поласкал?

Сердцебиение не просто возросло, оно зашкалило.

- Да. Хочу, - смело выдохнула она, поражаясь себе.

- Интересно…

Что тут интересного, она не понимала. И уже хотела напомнить о договоре, когда мужчина, особо не церемонясь, резковато перевернул её на живот, распластывая на кровати. Мила успела возмущенно пискнуть, протест застрял в горле, материализуясь в стон – мужская рука властно накрыла её ягодицы и с силой сжала.

Как оказалось, это начало, потому что за рукой пришли губы. Кожу Милы обожгли требовательные, совсем не ласковые прикосновения. Даже с покусыванием. Зубы впились в её нежную плоть. И вместо того, чтобы закричать, запротестовать, по телу Милы с бешеной скоростью понеслись электрические разряды, едва ли не подкидывающие её.