— Вы что, издеваетесь надо мной?

У Эвелин от возмущения зашлось сердце, а перед глазами слегка потемнело. Но она взяла себя в руки.

— Нет, не издеваюсь. Видите ли, администратор, которая приняла ваш заказ, внезапно уволилась. Меня попросили ее заменить. Временно. Можно сказать, я здесь вообще посторонний человек. — Она посмотрела Барнсу в глаза и улыбнулась.

По-видимому, тот нашел ее улыбку оскорбительной, так как на его скулах заходили желваки.

— Посторонний? — рявкнул он, вновь заставляя вздрогнуть бесстрашное сердце Эвелин. — И вы заявляете об этом с такой легкостью?

Неслыханно! С подобным безобразием я сталкиваюсь впервые! Где я могу найти хозяина отеля? Эвелин пожала плечами. Эта дурацкая история начала ее забавлять. Ей стало даже интересно, чем все закончится.

— Понятия не имею. Знаю одно: он уехал по срочным делам и еще не вернулся. Так вы согласны переселиться в трехкомнатный номер?

— Я заказывал двухкомнатный! — упираясь ладонями в стойку и подаваясь вперед, процедил сквозь зубы Барнс.

— В таком случае… увы. — Эвелин с невинным выражением лица хлопнула ресницами, утоляя свое желание подразнить разъяренного клиента. — Ничем не смогу вам помочь.

— Это черт знает что, а не отель! — Ноздри Барнса раздулись, как у бьющегося с тореадором быка. — Дайте мне «Желтые страницы»! Я перееду в другой отель!

Эвелин чуть было не ответила на его приказное «дайте» грубостью, но сдержалась. Протягивая ему «Желтые страницы», она лишь язвительным тоном заметила:

— Только имейте в виду, что в августе все отели Анахайма обычно переполнены.

Барнс взял справочник, окинул Эвелин гневным взглядом и, не сказав больше ни слова, зашагал к лифту. Она смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду, ощущая себя победительницей… и неосознанно любуясь его выправкой и широкими плечами.

Вернувшись в свой однокомнатный номер, Ричард положил «Желтые страницы» на столик, растянулся на диване и закрыл глаза. Неприятности, казалось, больше никогда в жизни от него не отвяжутся. А он уже страшно от них устал.

За написание статьи о всемирно известном «Диснейленде», придуманном и воплощенном в жизнь Уолтом Диснеем на небольшом куске земли к югу от Лос-Анджелеса, Ричард взялся не случайно. Понадеялся, что, уйдя с головой в. сказочный мир, скорее оправится от пережитых полтора года назад потрясений. Не тут-то было! У него не получилось даже спокойно поселиться в заказанном заблаговременно номере — двухкомнатном, где он мог бы и работать, и отдыхать.

Все эти мучительные полтора года, когда на душе становилось особенно тяжело, когда все валилось из рук и ничем не хотелось заниматься, он возвращался мыслями ко дню смерти отца — нелепой, жуткой. Перед глазами вставали леденящие кровь картины: место аварии, сплющенный нос синего «форда», «скорая» с мигалкой… Подернутые туманной пеленой глаза дорогого человека, его последний осознанный взгляд…

Эти воспоминания влекли за собой вереницу других, не менее болезненных и тяжелых. Об устроенном склочной Сильвией дележе наследства и грязном скандале, в который с удовольствием втянулись все многочисленные родственнички. Таким вот гадким образом они почтили память отца — возможно, самого достойного и благородного из всех Барнсов, Маклелланов и Уайтов.

Ричард все силился понять, почему невосполнимая утрата разбудила во многих представителях его семейства отнюдь не лучшие человеческие качества. Она всколыхнула все самое черное, таившееся долгие годы где-то на дне их душ. Устав от препирательств и взаимных обвинений, он официально отказался от своего права на наследство и переселился из Окленда в Сан-Франциско. Аманда, почему-то внезапно к нему охладевшая, не пожелала с ним ехать. Впрочем, разрыв с ней уже почти не затронул его израненного сердца. Их связь давно утратила былое очарование, превратившись в пресную обыденность, опостылевшую привычку.

Когда тяжесть мыслей показалась ему невыносимой, Ричард поднялся с дивана и подошел к мини-бару. Ничего крепкого в нем не оказалось, лишь бутылка легкого вина. Отмахнувшись от внезапного желания напиться, Ричард вернулся на диван и принялся листать «Желтые страницы».

Отелей в небольшом Анахайме было видимо-невидимо, но пытаться найти в них свободный двухкомнатный номер, и непременно с балконом, — работая ночью, Ричард обожал сделать небольшой перерыв и подышать свежим воздухом, — наверное, и в самом деле не имело смысла. К тому же он чувствовал, что еще одного разговора с горе-администраторшей, которая ничего не знает и знать не желает, просто не вынесет.

Просмотрев рассеянным взглядом длинные списки названий отелей, Ричард оставил и эту затею, решив принять душ и часок-другой поспать.

Ванная в номере, по счастью, оказалась просторной и уютной. Стены в ней были выложены рельефной плиткой успокаивающего сине-зеленого цвета, над зеркалом висели излучающие мягкий желтый свет лампы. Немного придя в себя под воздействием теплой воды и домашней атмосферы, Ричард вернулся в комнату в гораздо более благостном расположении духа. А закрыв глаза, даже представил себе безымянную администраторшу и отметил, что, если бы не ее нахальство, она, наверное, даже показалась бы ему весьма и весьма…

— Бред, — пробормотал он, прерывая свои размышления и укладываясь поудобнее. — От таких красавиц лучше держаться подальше. А то проблем не оберешься.

И, слишком утомленный вчерашним сумасшедшим днем, за который перед поездкой ему пришлось решить тьму вопросов, шумом аэропорта, перелетом и, разумеется, общением с голубоглазой администраторшей, Ричард погрузился в непродолжительный, но крепкий сон.

Артур Пондерс появился в «Меркури» через два часа после того, как Ричард Барнс взял «Желтые страницы» и снова удалился в свой однокомнатный номер. Невысокий, плотный, со смеющимися маленькими глазками и курносым носом, Пондерс относился к тому типу людей, которые, несмотря на внешнюю неказистость, сразу располагают к себе простотой общения и жизнерадостностью.

Эвелин, до чертиков уставшая за сегодняшний день и уже не способная ни читать, ни гадать, почему этот Барнс засел так надолго в своем номере, едва только увидев нового клиента, сразу повеселела.

— Добрый вечер! — воскликнул тот с таким задором и доброжелательностью, что губы Эвелин сами собой расплылись в улыбке.

— Добрый вечер!

— Жара спала, на улице — просто рай! — с восторженностью ребенка сообщил человек со смеющимися глазами. Его лицо неожиданно приняло выражения искреннего сочувствия. — Не завидую вам. Сидите здесь, наверное, с самого утра?

Эвелин покачала головой. Ей вдруг захотелось поболтать с забавным парнем, и она призналась:

— Я начала работать только после обеда. Причем совершенно неожиданно.

Брови незнакомца поползли вверх.

— Как так? — спросил он с живейшим участием.