— Понятно… Хотя и не очень…

— Ты за меня не переживай. У нас с Машкой все хорошо.

— Ну-ну. Хочешь, я тебе покажу, как мы жили в Париже? Я тут кое-какие фотки прихватила…

Лора достала из сумочки несколько фотографий и протянула Жене.

— Вот, смотри. Это мы с Вадиком на Елисейских Полях. Это у Лувра. Это, сама видишь, под Эйфелевой башней. А это, — она фыркнула, — первое сентября. «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно». Это я. Как тебе костюмчик? Ничего, да? В «Самаритэне» прикупила. А это наш завуч. Тот еще был тип. Представляешь, первого сентября все должны были играть в «Страну знаний». Выгоняли всех во двор, и детки носились между «станциями», которым он лично присваивал названия: «Читалкино», «Считалкино», «Поделкино» и тэ дэ…

— А у тебя, значит, было «Языкалкино»? — Женя подняла голову и посмотрела на дочь. — Маш, тебе не холодно?

Маша молча покачала головой.

— Чудная девка, просто чудная! — умилилась Лора. — А это, смотри, наше авто. У Вадика сперва был «рено», а потом нам его поменяли на «форд». Женька-а! Машина — класс!.. А это в Довиле. Мы там отдыхали, на даче, несколько дней, перед самым отъездом. Я там так загорела! Смотри!

Лора встала, загородив собой песочницу, распахнула плащ и приподняла джемпер, обнажив кусок живота.

— Здорово, да?

— Красивый животик.

— Я там еще к тому же сбросила четыре кило… Диета по Монтиньяку, слышала?

— Смутно.

— Ну, тебе-то она ни к чему… Женька, там такое море, такая вода… не поверишь — двадцать три градуса, как на юге.

— Мы с Машкой тоже хотели поехать на море, — вздохнула Женя.

— Так у вас же дача!

— Вот именно.

— А-а… понятно. Бабушка с дедушкой не пустили…

— Ну… так вышло. Ничего, зато в будущем году мы уж точно поедем. Правда, Маш?

Лора прикрыла живот и отошла в сторону. На песке в беспорядке валялись совок и разноцветные пластмассовые формочки, но Маши не было. Она исчезла.

Кабинет полковника Богданова был залит ярким утренним солнцем, но по каким-то неуловимым признакам чувствовалось, что лето кончилось и это солнце — последнее.

— Ладно, с этим ясно, — буркнул полковник. — Теперь по Сапрыкину. Давай, Юра, слушаю тебя.

— Так, значит… — начал Лобов, уткнувшись в блокнот, — Леонид Сергеевич Сапрыкин, пятьдесят четыре года… заместитель министра иностранных дел… в субботу, 27 сентября, предположительно в промежутке между 20.00 и 20.10 убит с близкого расстояния выстрелом в голову в своей машине… во дворе своего же дома на Брянской, 4… Стреляли в упор… Время установлено по показаниям жены убитого.

— Она слышала выстрел?

— Нет. Она утверждает, что он сигналил ей, чтобы она поторопилась, и что после последнего сигнала прошло не более пяти минут.

— Может, это не он сигналил?

— Она говорит, что уверена…

— Ладно, продолжай. Свидетели есть?

— Свидетелей, Олег Иванович, нет. Опросили практически всех жильцов, кто в это время был дома, — выстрела никто не слышал…

— Значит, был глушитель. Или плохо опросили, — сердито перебил полковник. — Чтобы в субботу вечером во дворе, пока такая погода, не было людей…

— По поводу погоды вы зря, — возразил Лобов, — во-первых, вечерами сейчас уже совсем не так тепло, во-вторых, сразу после убийства начался жуткий ливень…

— Ты мне мозги не пудри — давай дальше.

— Правая щека убитого обезображена кислотой… предположительно. Экспертиза будет готова к 15 часам.

— Орудие убийства?

— Отсутствует. В салоне машины обнаружена стреляная гильза от пистолета Макарова. Баллистика будет готова вот-вот…

— Кто там у нас сегодня?

— Демидов.

— Ну так поторопи его, пусть побыстрей сделают, — проворчал полковник, — меня уже достали с этим Сапрыкиным… Что еще?

— Еще в бардачке обнаружена интересная газетка «Спид-инфо». На странице, где предлагают телефоны девочек и прочих интимуслуг, несколько номеров обведены черным фломастером. А в самой газетке завернуты фотографии соответствующего содержания…

— Порнография, что ли? — перебил полковник, поморщившись.

— Она, родимая. Только не с девочками, так сказать, а с мальчиками…

— Так он голубой?

— Откуда ж мне знать, Олег Иванович? Вот получим отчет судмедэксперта, тогда что-то, может быть, и прояснится…

— А что по этому поводу говорит жена?

— Жена в больнице с гипертоническим кризом. Я у нее сегодня был — задал несколько вопросов. А потом меня оттуда выставили. Врач говорит, с ней можно будет побеседовать только завтра.

— Стало быть, завтра и побеседуешь.

— Я, конечно, готов, только она не в себе. Про «Спид-инфо» говорит, что ее муж никогда таких газет не читал, а про остальное вообще говорить не может — только повторяет: «Если бы не лифт, если бы не лифт…» Я от нее еле добился, куда они собирались ехать.

— И куда же?

— На пятидесятипятилетие к господину Гришакову…

— Что за Гришаков?.. — полковник наморщил лоб. — Знакомая фамилия…

— Владелец крупнейшей сети агентств по продаже недвижимости. И между прочим, бывший дипломат, коллега и друг Сапрыкина.

— А при чем тут лифт?

— Она застряла между вторым и третьим этажом, когда спускалась. Правда, просидела очень недолго, минут пять — семь, я в диспетчерской проверил — они подтверждают. А сигналил он ей за минуту до того, как она вышла из квартиры.

— А ты спросил, что было с лифтом? Может, его кто-то нарочно — того…

— Спросил. Говорят, этот лифт в четвертом подъезде барахлил еще с лета.

— А монтеры? Может, они чего видели?

— Нет. Они шли из диспетчерской — это справа от подъезда. А машина стояла слева, в стороне.

— Все равно, надо узнать, не болтался ли в подъезде кто-нибудь посторонний… Консьержка в доме есть?

— Нет.

— Н-да… — полковник почесал подбородок, — что ж, получается, убийца сел к нему в машину и выстрелил, пока жена была в лифте?..

— Выходит, так.

— Все?

— Пока все.

— Ну, — полковник обвел присутствующих сердитым взглядом, — какие будут соображения?

— Этот ожог у него на лице… — проговорил Сурин и замолчал, будто не решаясь высказать мысль до конца.

— Ну? Что — ожог?

— Не нравится он мне…