Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Быстрое ухудшение ситуации в 1807 году сделало экономический ответ, который обещал дать закон о запрете импорта, совершенно неадекватным. Если экономическое принуждение должно было стать альтернативой войне, то ему следовало быть чем-то бо́льшим, чем запрет на ввоз британских товаров из какого-то списка. Первый после 1798 года всплеск военной лихорадки в Соединенных Штатах возник в июне после «чесапикского инцидента». Ранней весной несколько британских моряков дезертировали с кораблей, находившихся в Чесапикском заливе, и некоторые из них перешли на американский фрегат «Чесапик». 22 июня, когда американский корабль вышел в море, к нему подошел британский фрегат «Леопард», действовавший согласно приказам командующего Североамериканской станцией[7] вице-адмирала Джорджа С. Барклая. «Леопард» потребовал, чтобы все дезертиры были выданы, и, получив отказ, сначала выстрелил поверх носа американского корабля, а затем по нему, убив трех человек. Американский корабль спустил флаг, и британцы забрали четверых предполагаемых дезертиров. В Америке известие об этом нападении было встречено требованиями начать войну против Британии. Британские власти в Канаде были уверены, что начнется вторжение, и сразу же обратились за помощью к индейским племенам, обитавшим на границе с Соединенными Штатами. После 1795 года про индейцев забыли, но теперь британские посланцы снова отправились к югу от форта Малден на границу возле Детройта, и индейцы прибыли к своим британским друзьям, чтобы получить от них инструкции и боеприпасы. Их предупредили, чтобы они были готовы драться, если американцы объявят войну.
Война так и не началась, но не из-за недостатка поддержки со стороны общества, а потому, что президент Джефферсон постановил продолжать избегать войны и действовать экономическими методами. Летом 1807 года он остудил общественное возбуждение, заявив, что ждет от Британии объяснений, а собравшийся осенью конгресс стал искать способ нанести более серьезный экономический ответный удар. Наконец, 14 декабря закон о запрете импорта в отношении Британии был ужесточен, а плохие новости, пришедшие из Европы в последовавшие за этим дни, убедили конгресс в необходимости принятия радикальных мер. В середине декабря пришло сообщение, что Британия в очередной раз подтвердила свою приверженность насильственной вербовке и что Наполеон резко ужесточает свой прошлогодний Берлинский декрет против американского судоходства. Кроме того, ходили слухи, что Британия собирается установить намного более жесткую блокаду. Не дожидаясь ноябрьских Указов-в-Совете, Джефферсон 17 декабря предложил ввести тотальное эмбарго в отношении кораблей, выходящих из американских портов. Предложение было одобрено конгрессом. Теперь Соединенные Штаты прилагали максимальные усилия, чтобы изменить политику враждующих европейских сторон с помощью экономических средств.
Соединенные Штаты надеялись, что британские промышленники, потерявшие свои американские рынки и источники сырья, заставят правительство Британии изменить политику. Однако в одном важном аспекте эти расчеты оказались неверны, поскольку благодаря военным действиям французов в Португалии и Испании в 1807 и 1808 годах для британской торговли оказались открыты Бразилия и испанские колонии в Южной Америке. В 1808 году британский экспорт в Южную Америку практически компенсировал все потери британцев в Соединенных Штатах. Но более существенным по-прежнему оставалось отсутствие у Джефферсона понимания политики британского правительства в отношении Соединенных Штатов. И министр иностранных дел Каннинг, и военный министр Каслри считали, что эмбарго во многом содействовало британской политике. Теперь Франция не получала помощи от американского судоходства, а у британского судоходства не было причин опасаться американской конкуренции. Тем коммерческим и промышленным кругам, которые получали выгоду от американской торговли, было довольно трудно оправдать свою позицию в пользу дружбы с Соединенными Штатами, в то время как противники Америки могли записать в число своих заслуг и патриотизм, и безопасность Британии.
Если Соединенные Штаты надеялись с помощью экономического давления добиться смягчения британских ограничений на свою торговлю, то британское правительство фактически было готово вступить в войну против Соединенных Штатов, если поддержание мира будет возможно только ценой принятия американской концепции прав нейтралов. Британия не боялась Соединенных Штатов, страны, не имевшей практически ни армии, ни военно-морского флота. Основной урон, который Соединенные Штаты могли нанести Британии, был коммерческим, и британские коммерческие правила были разработаны так, чтобы устранить эту опасность. С военной точки зрения Соединенные Штаты не представляли собой ровным счетом ничего. С 1807 года Британию устраивало положение дел в Соединенных Штатах, и она хотела по возможности избежать любого открытого конфликта. Тем не менее она всегда прекрасно понимала, что война предпочтительней уступок американским требованиям.
Для Соединенных Штатов результаты эмбарго оказались катастрофическими. Деловые круги Новой Англии были возмущены тем, что президент из Вирджинии заставлял их бросить свои корабли гнить на верфях, и там наблюдалось возрождение интереса к федералистской партии. Федералистские поставщики были готовы взять на себя риск торговли с Европой и не видели причин, почему их собственное правительство должно им мешать. Федералисты оправдывали британские ограничения и яростно возражали против политики Джефферсона. Даже те, кто поддерживал Джефферсона, сильно страдали от эмбарго. Фермеры и владельцы плантаций из южноатлантических штатов и трансапалачского Запада лишились зарубежных рынков сбыта своей продукции. Они поддерживали джефферсоновскую альтернативу войне, но, когда экономическое принуждение провалилось, они потребовали более эффективных действий.
Провал эмбарго стал сокрушительным ударом для демократо-республиканской партии. Поскольку федералисты заметно активизировались в своем несогласии с политикой Джефферсона, экономика и финансы Соединенных Штатов сильно ослабели, и их способность вести войну снизилась. В течение двух лет после провала эмбарго в стране царила странная атмосфера чего-то нереального. Соединенные Штаты воспользовались своим самым сильным оружием – экономическим оружием и потерпели неудачу, но поскольку логика требовала объявления войны как против Британии, так и против Франции, то объявление любой из этих войн выглядело совершенно нереалистичным. Теперь Соединенные Штаты настаивали на смягчении политики экономического принуждения, которая казалась бессмысленной даже тем, кто за нее голосовал. Британию, напротив, вполне устраивала эта ситуация. Ее Указы-в-Совете установили желаемую систему для американской торговли, и их изменения в последующие годы были направлены в основном на то, чтобы привести британские правила в соответствие с изменившейся ситуацией в Европе, не делая никаких уступок Соединенным Штатам. Посланникам, отправленным в Америку в