Когда через два года после Сашки родился Гришка, Костина бабка, по причине ветхости и болезненности, отбыла на жительство к его родителям в Тверь, мы с Рэдом отправились в ее однушку, а Мила с Костиком и детьми остались в нашей трехкомнатной квартире.

И хотя я стала отрезанным ломтем, сестренка по-прежнему держала в поле своего зрения мое благополучие, и, возвращаясь из больницы с ночных дежурств, я всегда находила на столе накрытый салфеткой завтрак, в шкафу – отглаженную одежду, в холодильнике – миски с едой и полное отсутствие пыли – на всех поверхностях…

Когда я сказала Милочке, что пора кончать эту благотворительность, ведь у нее куча детей и муж, который вопит, как раненый мамонт, если не может найти подходящий к пиджаку галстук, она мне ответила, что хорошо помнит, как я однажды после ночного дежурства в больнице и занятий в институте уснула в прихожей на собачьей подстилке, не имея сил дойти до кровати, поэтому просит на всякие глупые темы с ней больше не разговаривать.

Короче, если Милочка хочет учить детей музыке, значит, так тому и быть, да и потом, если разобраться в существе вопроса, то в любимую Феодосию я запросто смогу съездить на следующий год, и Костик прав: почему бы не заработать во время отпуска денежку на погашение части кредита за машину?

Меня, конечно, сильно смущала, так сказать, законность сего могучего предприятия, поскольку я слышала о всяких там судах по поводу покушения на чужую частную жизнь. Но у Костика и на этот счет были соображения.

– Слушай сюда, – ораторствовал зять, – здесь ничего страшного нет: сними сопливые кадры, чтобы на них было видно, какой он хороший семьянин, как он любит жену, детей, собак и прочих всяких кошек, как самолично косит газон, играет в теннис, ну и что-нибудь еще в этом роде, ну и кто к этому придерется? И потом, какой с сиделки спрос? Нащелкала себе фоток на память, ну и, черт попутал, продала за денежку в журнал…

Дальше мы принялись разрабатывать тактику и стратегию.

– Знаешь, – фонтанировал идеями зять, – а давай сделаем так: ты свяжешься с Настей, все объяснишь, предупредишь, что не приедешь и попросишь ее позвонить Милочке, и пусть она ей скажет, что у них ковшом экскаватора порвали телефонную линию, чинить, как всегда, будут долго, поэтому звонить тебе можно только на мобильный.

Экскаватор меня впечатлил, и на эту версию я согласилась.

Вечером следующего дня я была представлена Агнессе Николаевне, худощавой, элегантно одетой даме лет под сорок с безупречными манерами английской леди и внешностью, про которую принято говорить «породистая». Она придирчиво рассмотрела документы, подтверждающие мою сестринскую и массажистскую квалификацию. Диплом об окончании мною Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова, а также свидетельство о высшей врачебной категории мы решили ей не предъявлять, дабы избежать ненужных вопросов. Костина тетка Маргарита Львовна вообще была уверена, что я ветеринар, поэтому утечки информации с ее стороны можно было не опасаться. Изучив мои «верительные грамоты», Агнесса Николаевна провела небольшой инструктаж и сообщила, что моей пациенткой будет мать хозяина дома. По ее словам, работа меня ждала неутомительная, так как больная после инсульта находится в стабильном состоянии, и мне нужно будет только тщательно выполнять предписания лечащего врача, делать массаж и оказывать необходимые санитарно-гигиенические услуги. Так что все складывалось вроде бы неплохо, и я намеревалась в свободное время добить монографию, благо развлечений никаких не предвиделось. Кроме того, я выговорила право взять с собой Персика, мотивируя тем, что у кота нежная психика, он привык ко мне и в разлуке может получить инфаркт.

Костик по этому поводу молча бесился, а Маргарита Львовна, видимо, вспомнив, как ее пес лишил меня сумки, тут же стала мне поддакивать и рассказывать о том, какой, по словам ее племянника, у меня красавец и умница кот, чему я страшно удивилась.

Рано утром в понедельник тщательно расчесанный Персик дрых на заднем сиденье моей машины, в то время как я катила из Москвы в сторону, противоположную Крыму, чтобы начать свою трудовую деятельность в качестве сиделки в доме господина Шадрина А. З., чью личную жизнь мне предстояло сделать достоянием общественности. Чувствовала я себя в роли папарацци достаточно скверно, но что поделаешь, если у моих старших племянников оказался абсолютный слух и мамочка с папочкой решили, что детей необходимо учить играть на скрипке и фортепиано.

В восемь ноль-ноль, как было условлено, я подъехала к высокому, потемневшему от дождя бетонному забору, незатейливо украшенному сверху мотками колючей проволоки. Из-за забора выглядывал огромный домина с башенками, балконами, балюстрадами и стрельчатыми окнами в достославном стиле новорусского ампира. Рядом с железными воротами стояло нечто наподобие средневековой сторожевой башни, сверлящее меня оком видеокамеры. Весь этот слегка шизоидный архитектурный ансамбль славно бы гармонировал с малиновыми пиджаками, золотыми цепями и бритыми затылками героев девяностых годов прошлого века, которые в свое время так душевно погуляли на просторах родины чудесной, но с образом просвещенного технократа нашего времени как-то совсем не вязался, хотя, безусловно, у богатых свои причуды.

Не успела я просигналить, как створки ворот разъехались в стороны, чему я удивилась, а потом вспомнила, что Агнесса записала номер моей машины. За воротами, быстро и бесшумно сомкнувшимися за спиной, меня встретил суровый парень в камуфляже. Он вежливо попросил паспорт и долго изучал его, как пограничник во Внуково, временами вскидывая на меня проницательный взор, недоверчиво сравнивая изображение на фото с оригиналом. Я натужно улыбалась и ждала, когда начнут проверять багаж, где среди дамских тряпок присутствовали фотокамера с объективами и ноутбук. Но багаж, слава богу, камуфляжный привратник проверять не стал, а всего лишь заглянул в машину и если и удивился, увидев курносую и зеленоглазую кошачью морду, то вида не подал. Мотнув головой в сторону парковочной площадки, он порекомендовал мне поставить машину ближе к забору и удалился в свою сторожевую башню.

Я еще не успела выключить мотор, как ко мне подошла домоправительница. Над ней был раскрыт большой семейный зонт.

– Рада вас видеть, Лиза, пойдемте, я покажу вашу комнату, а потом мы будем завтракать.

– Я уже завтракала, спасибо.

– Но ведь от чашечки кофе вы не откажетесь?

– Конечно, не откажусь.

– Вот и славненько…

Когда я, накинув на правое плечо лямку от рюкзака с вещами и посадив на левое кота, двинулась под прикрытием зонта Агнессы через лужайку к дому, навстречу нам из-за кустов сирени выкатился на велосипеде голенастый подросток. На нем была просторная куртка с наброшенным на голову от моросящего дождя капюшоном, шорты и кроссовки на босу ногу. Резко затормозив, подросток спрыгнул на землю и восторженно уставился на Персика.

– Прикольный кот, он что, у нас жить будет?

– Временно, – ответила я.