– Откуда вам это известно?

Судоплатов спокойно положил на стол папку и поднялся.

– Здесь собраны некоторые документы, товарищ нарком, которые позволяют сделать именно такой вывод. Еще зимой генерал Паулюс разработал план нападения на СССР, получивший название «Барбаросса». Он предусматривает молниеносный разгром основных сил Красной Армии западнее Днепра, чтобы не допустить их отступления в глубь страны, а затем выход Вермахта на линию Архангельск – Волга – Астрахань. Гитлер отводит на всю кампанию пять месяцев. Кстати, именно поэтому 22 июня – крайний срок. В ином случае немцы боятся не успеть одержать победу до наступления холодов – зимним обмундированием они не запасаются, собираются воспользоваться нашим, когда займут Москву, Ленинград и Донбасс. Мне известно, что товарищ Сталин надеется не допустить войны в этом году, оттянув ее неизбежное начало хотя бы до весны 42-го, но у Гитлера иное мнение. Фюрер сказал, что «в 1941-м мы должны решить все континентально-европейские проблемы, так как после 1942 года США будут готовы вступить в войну». Фашисты последовательно, с немецкой обстоятельностью, сосредотачивают у наших границ полки, танки, авиацию. К 22 июня нам будут противостоять почти сто девяносто дивизий.

Берия стоял, оцепенело уставившись в стол, опираясь на расставленные пальцы.

– Но почему именно 22-го?

– Я думаю, товарищ нарком, что выбор этой даты не случаен. Первоначально немцы планировали нападение на 15 мая, но большие силы Вермахта были отвлечены на Балканы, вот и пришлось перенести сроки. Однако в этом переносе заключена не только логика военной стратегии. Известно, что Гитлер склонен к мистицизму, а 22 июня – самая короткая ночь в году. Наши предки отмечали в этот день Купалу, а немцы – Миттзоммерфест. Ныне он отмечен в Третьем рейхе, как официальная дата. По обычаю, на этом языческом празднике полагалось разжигать огромные костры…

Нарком со вздохом выпрямился и слабо махнул рукой:

– Садитесь, чего вы вскочили?

Судоплатов уселся, а Берия, обойдя стол, занял стул напротив. Положил руки на стол и сцепил пальцы. Павел решил, что момент самый подходящий.

– Разрешите, товарищ нарком?

Лаврентий Павлович кивнул и нахохлился.

– Имейте в виду – за этот год я выслушал множество предположений о начале и ходе войны, – медленно проговорил он, – но ваш оказался самым беспощадным. Вы сами-то верите в нашу победу?

Судоплатов серьезно сказал:

– Я знаю, что мы победим. Строго обязательно. Весь вопрос в том, какую мы цену заплатим за разгром Германии. На нас пойдут не обычные армии, а орды нелюдей, которым отдан приказ физически уничтожать «большевиков, евреев и славян». Мы не можем предотвратить войну, но в наших силах нанести врагу как можно больший урон.

– Конкретней, – обронил Берия.

– Когда начнется война, первыми павшими в ней станут наши товарищи по наркомату – пограничники. Такова их судьба – первыми принимать удар. Но мы можем и, я считаю, должны подготовиться к собственной войне!

– Что-о?

– Смотрите, товарищ нарком… – Павел достал карту европейской части СССР, на которой по памяти начертил стрелочки главных ударов и линии фронтов. – Вот основные направления немцев. Группа армий «Север» – вот. Здесь – группа армий «Юг», а здесь – группа армий «Центр». Если мы расположим в Белоруссии и на Западной Украине тайные базы, снабдим их всем необходимым и разместим на них подразделения хотя бы одной отдельной мотострелковой бригады особого назначения, то, когда бойцы ОМСБОН окажутся в тылу противника, они развяжут безжалостную тайную войну – будут пускать под откос поезда с танками и горючим, подрывать мосты, уничтожать аэродромы, вырезать врага ротами! Если мы подготовимся уже сейчас, оборудуем базы как следует, то сумеем образовать в тылу противника самый настоящий плацдарм.

Нарком слушал как будто рассеянно, но вот разлепил плотно сжатые губы и задал вопрос:

– А где вы наберете столько разведчиков-диверсантов?

– Из преподавателей и слушателей Высшей школы погранвойск и Высшей школы НКВД, а также из спортсменов – эти уже достаточно развиты физически, чтобы пополнить наши ряды. Останется обучить их тактике действий небольшими группами, разведке, минному делу, радио– делу. Попрыгают с парашютом, побегают на марш-бросках… Вот так вот.

Берия задумчиво покивал головой.

– Хорошо… – выговорил он и вздохнул, поугрюмел. – Вы свободны, товарищ Судоплатов, а я подумаю над вашим предложением. Бумаги оставьте.

– Слушаюсь.

И Павел покинул кабинет.

Выйдя в коридор, Павел не почувствовал облегчения – просто потому, что и не напрягался особо. Страх перед Берией Судоплатов и ранее не испытывал, а ныне хладнокровие не изменяло ему ни на миг – ему ли, старцу, бояться? Хотя, если честно, того хладнокровия наблюдалось меньше всего. Основу его настроения составляли радость, нетерпение и возбуждение. Хотелось немедленно, сию минуту, заняться самыми неподъемными делами – и горы своротить. Жило в нем ощущение, что он может все.

Неожиданно впереди, удаляясь по коридору, замаячила все та же сутулая личность. Куда это, интересно, товарищ Серов намылился?

А мы проверим…

Спустившись вниз, Павел покинул «контору». Вовремя – Иван Александрович как раз отъезжать изволили, с барской ленцой указывая водителю адрес. Черный «ЗИС» развернулся и тронулся в сторону Кировской. Судоплатов, не выказывая торопливости, занял место за рулем неприметной «эмки».

«ЗИС» катил впереди, плавно сворачивая и не разгоняясь. Добравшись до Садового кольца, машина Серова свернула налево и через Красную Пресню, по улице 1905 года, выехала на Хорошевское шоссе. Движение на дороге было не слишком оживленным, и Павел, чтобы зря не светиться, держался за автобусом-«четверкой». Четвертый номер ходил от площади Свердлова.

«Надо же, помню!»

Перед очередной остановкой автобус притормозил, и Судоплатов увидел, что серовский «ЗИС» сворачивает к обширному частному сектору – одноэтажные дома и домишки прятались в свежей зелени садов да за кривыми заборами. Попетляв по пыльным улочкам, «ЗИС» остановился напротив большого дома с мезонином. Павел припарковался в переулке и вышел.

Погладил ПББС в кармане – Ванюша Серов будет первым в его «расстрельном списке».

Пройдясь вдоль высокой дощатой ограды, Судоплатов без труда нашел щель, сквозь которую и протиснулся в небольшой запущенный садик – смородина, райские яблочки и бурьянные дебри. Осторожно шагая, Павел добрался до пышного куста сирени, больше похожего на купу деревцев. Цепь во дворе не лязгала, собака не лаяла.

Глухие голоса доносились из дома. На короткое время они зазвучали яснее, но тут же с треском захлопнулось окно мезонина, и все стихло. Судоплатов достал пистолет и накрутил глушитель.