— Да. Мы могли исчезнуть только в одном случае, если все сочтут нас мёртвыми. Но это должна была быть не просто смерть, а такая смерть, чтобы от наших тел совсем ничего не осталось. Тогда и было принято решение инсценировать теракт. Достаточно мощная бомба могла разорвать наши тела на мелкие кусочки. Мы всё продумали заранее. Все роли были расписаны и выучены. Мы сели перед камерой и разыграли спектакль.

— Теперь я понимаю, почему меня так удивил этот теракт. Террорист не бил и не угрожал заложникам. Вы просто сидели и вели светскую беседу.

— Так и было. Мы сели перед камерой и побеседовали.

— А как же взрыв?

— Взрыв произошёл потом. Мы просто всё смонтировали.

— Экспертиза не заметила следы монтажа.

— Просто потому, что его провели профессионалы.

— А как же следы Вашей ДНК на месте взрыва?

— С помощью технологии биосинтеза мы вырастили значительное количество нашей ДНК. Потом мы это просто взорвали.

— Чтобы подтвердить, что мы действительно были там, нам пришлось пойти на небольшое членовредительство, Костя отрезал себе ухо, а я палец — сказала Марина, показывая мне палец.

— Теперь понятно, почему вы меня похитили. Мне непонятно почему вы до сих пор не заявили миру, что вы живы?

— А как ты себе это представляешь? Мы выйдем перед журналистами и заявим: «Вот мы какие, живые и невредимые!»

— А почему нет? Что Вам мешает это сделать? «Лунная энергия» больше не представляет опасности.

— Вопервых, появится живыми, будет совсем непросто. Нам надо будет объясняться не только с журналистами, но и с прокуратурой. Может даже придётся отсидеть свой срок за инсценировку.

— А вовторых?

— А вовторых, мы сами этого не хотим.

— Да. Мы привыкли жить здесь, в уединении. Нас никто не беспокоит. Мы только одни и ничто не мешает нашей любви — сказала Марина.

— А как же дети?

— А что дети?

— Они должны общаться среди сверстников. Они должны учиться!

— Им вполне хватает общения между собой. Стёпа ещё маленький, а для Карины мы проводим домашнее обучение.

— Повашему это выход — спрятаться от всего мира?

— А почему нет? Мы три года прятались. Можем прятаться ещё. Ты ведь не знаешь, где находится этот остров. Когда мы вернём тебя обратно, то ты всё равно не сможешь его найти.

— И всё равно я не понимаю — зачем я здесь? Вы могли дать о себе знать както иначе. Не обязательно было похищать меня. Что изменилось?

— Твоё дурацкое поведение. Ты должен избавиться от этого актива!

— Если ты про «Лунную энергию», то я это не сделаю. В это дело вложено слишком много сил и средств, чтобы всё бросить. Эта компания будет приносить доход.

— Я должен тебя убедить!

— А если не сможешь, тогда что убьёшь?

— Не говори так брат!

— А как я должен говорить? Ты меня похитил!

— Я не собираюсь тебя убивать! Откуда вообще у тебя появилась такая дикая мысль?

— От похищения до убийства — один шаг.

— И ты думаешь, что я пройду этот шаг? Почему ты так плохо обо мне думаешь?

— Потому что я вас похоронил! Я похоронил всех вас три года назад. Я оплакивал Вашу смерть. Я был на грани самоубийства. Эти мысли просто убивали меня. А теперь, вместо того чтобы семья могли соединиться — ты похитил меня! Лучше бы ты, меня не похищал. Лучше бы я до сих пор верил, что ты мёртв!

— Что ты говоришь такое брат!

— Да пошёл ты!

Я встал изза стола и вышел из комнаты. Оказавшись снаружи — я побежал вдоль берега. Остров был небольшой и абсолютно круглый всего около двух километров в диаметре. Я очень быстро совершил круг и стал приближаться к бунгало. Увидев их, я сел на песок и стал любоваться небом, уходящим в горизонт. Я сидел так час, или два, не обращая внимание на время.

— Можно присесть? — услышал я голос за спиной и обернулся. Это была Марина.

— Конечно. Это же Ваш остров — ответил я.

— Разве он и не твой тоже? — спросила она, усаживаясь на песок.

— Я здесь лишний. Я не хотел здесь быть. После вашего исчезновения я пытался сохранить и приумножить компанию брата, и сделал очень многое. А что я получил взамен? Только упрёки. Я должен, должен, должен! Мне плевать на его мнение, если оно противоречит моим интересам. Он потерял право голоса три года назад, когда решил исчезнуть. Я толькотолько пришёл в себя после Вашей смерти. Только хотел наладить свою жизнь, и тут бац — похищение! И что теперь? Если я не выполю его требование, то, что он сделает? Убьёт меня?

— Да что ты такое говоришь? Он не собирается причинять тебе вред!

— Тогда не надо было меня похищать!

— Ладно. Я понимаю, что это было грубо и бестактно с его стороны, но ты и его должен понять. Он не мог поступить иначе, потому что речь шла о безопасности наших детей.

— Я здесь лишний, чужой, верните меня обратно.

— Тебя не удастся уговорить?

— Нет. Компания «Лунная энергия» останется в моей собственности.

— Речь идёт не только об этом.

— Что ещё?

— Костю беспокоит твоё будущее.

— Правда? Своего будущего у него нет, поэтому беспокоит моё?

— Не говори так. У него есть будущее.

— И какое у Вас будущее на этом острове? Пережить сезонные шторма, сезон дождей, муссоны? Какое здесь может быть будущее? Поэтому он и лезет в мои дела, если нет своих!

— Но ведь это его компания! Он её организовал. Он десять лет её возглавлял.

— Сейчас это уже не его компания. Он самоустранился от её руководства, когда исчез.

— Вот об этом я и хочу поговорить.

— О чём?

— Мы неожиданно всё бросили и оказались на этом острове. Ты неожиданно для себя оказался на этом острове. Ты три раза был на грани жизни и смерти. Первый раз, когда выпал из окна на бетон, второй раз, когда тебя пытались взорвать на Луне и третий раз, когда в тебя стреляли. Твоя жизнь может резко изменится. Ты можешь потерять всё: имущество, здоровье и даже жизнь. Именно поэтому ты должен составить завещание. Компания должна работать несмотря ни на что.

— Какая хорошая осведомлённость о моём здоровье.

— Мы тайно следили за тобой, ведь ты нам не чужой человек.

— И когда я разорвал завещание — вы сразу всполошились. Теперь понятно, почему я оказался здесь. До этого я делал всё, чтобы угодить моему брату: спасти компанию, уничтожить «Лунную энергию», и Вас это вполне устраивало. А теперь, когда я захотел сделать, чтото сам, зажить своей жизнью, то брата это перестало устраивать категорически. Я должен был идти, только его проторенной дорогой, а не выбирать свой путь.