считали, хотя по его сценарию снимали кино …

А Юрий Долгушин перед войной написал фантастическую повесть «Генератор чудес», которая печаталась в журнале «Техника молодежи».

Там было полно международных шпионов, предателей среди близких знакомых и всякой прочей шпионской ерунды. Но главное там были описания будущей войны с японцами с применением этого генератора – танки останавливаются, пехота бежит и ложится, все враги засыпают …

После войны, в 1959 году эта книга была издана с существенными переделками и затем неоднократно переиздавалась.

Но для меня Юрий Долгушин более знаменит популярным изданием «Оружие пехоты» (1943 год) с подробным и наглядным описанием всех распространенных тогда видов стрелкового оружия – очень жаль, что эта книга у меня не сохранилась …

Вот такой Диарбекир …

Обменный фонд

(из рассказов Свиридова)

– Мы разыскивали эти пластинки со скромными невзрачными этикетками и надпечаткой «Обменный фонд» – кто сейчас помнит, что это такое …

– А все было удивительно просто – раньше пластинки изготавливали с использованием шеллака, тропической смолы, которая стала дефицитом с началом войны. Эта смола использовалась для изготовления изделий электроники военного назначении, и с началом войны эти пластинки сразу стали изымать, меняя на более дешевые, и даже на такие, что перед этим считались дефицитом и вообще отсутствовали в продаже.

– Записи многих популярных исполнителей до этого купить было затруднительно – якобы малые тиражи, а некоторых вообще не выпускали – к примеру, Вадима Козина.

Ограниченными тиражами выпускали самые популярные записи Шульженко и Утесова, а уж о пластинках Вертинского и Петра Лещенко и говорить не приходится. Было много записей танцевальной и джазовой музыки, в особенности джазовой, которая была вообще под запретом.

– Но среди всякой музыкальной макулатуры встречались вещи, остающиеся на всю жизнь. Такой вещью, занимающей сразу обе стороны грампластинки, была эта песня Утесова.

Свиридов помолчал, тронул струны:

Широкие лиманы,

Зеленые каштаны,

Качается шаланда на рейде голубом,

В красавице Одессе

Мальчишка голоштанный

С ребячьих лет считался

Заправским моряком.

Никакой хрипотцы, ничего, напоминающего голос Утесова – и все равно это был Утесов с его незабываемой интонацией.

И если горькая обида

Мальчишку станет донимать -

Мальчишка не покажет вида,

А коль покажет -

Скажет ему мать:

Ой, Мишка!

Как не стыдно плакать!

Ведь ты одессит, Мишка,

А это значит,

Что не страшны тебе

Ни горе, ни беда.

Ты моряк, Мишка,

А моряк не плачет

И не теряет

Бодрость духа

Никогда.

Гитара пела настолько складно с голосом Свиридова, что ее почти не было слышно.

Тревожные лиманы,

Поникшие каштаны

Красавица Одесса

Под вражеским огнем.

С горячим пулеметом

На вахте неустанно

Молоденький мальчишка

В бушлатике морском.

И эта ночь, как день вчерашний,

Несется в крике и пальбе -

Мальчишке не бывает страшно,

А станет страшно -

Скажет он себе:

Ты ж одессит Мишка.

А это значит …

В зале стояла настороженная мертвая тишина – мало кто помнил эту песнь-поэму Утесова.

Разбитые лиманы,

Поникшие каштаны.

Без слез, без барабанов

Одессу покидает

Последний батальон.

Хотелось лечь,

Прикрыть бы телом,

Родные камни мостовой -

Впервые плакать захотел он,

Но комиссар обнял его рукой …

Наверное, слушатели не заметили, что голос Свиридова предательски дрожит …

Ведь ты одессит, Мишка,

А это значит,

Что не страшны тебе

Ни горе, ни беда.

Ты моряк, Мишка,

А моряк не плачет

И не теряет

Бодрость духа никогда.

Спокойные лиманы,

Зеленые каштаны

Еще услышат шелест

Развернутых знамен,

Когда войдет обратно

Походкою цекавой

В красавицу Одессу

Усталый батальон.

И уронив на землю розы

В знак возвращенья своего

Мальчишка наш не сдержит слезы,

Но тут никто не скажет ничего …

Свиридов немного удивился, но зал стал петь вместе с ним:

Ты одессит, Мишка,

А это значит,

Что не страшны тебе

Ни горе, ни беда,

Ты моряк, Мишка,

А моряк не плачет,

Но этот раз

Поплакать, право, не беда …

– Мы с Виктором назвали сегодняшний вечер «Моя память». В памяти каждого человека зарыто множество воспоминаний, иногда приятных, иногда постыдных, но всегда дорогих – потому, что они были в нежной юности. Тогда время казалось бесконечным, вечерний сумрак – волшебным, а тепло девичьего тела – таким восхитительным …

– Все было покрыто какой-то нежной дымкой нереальности, а город кругом казался несуществующим, отсутствующим… Был только волшебный голос:

В бананово-лимонном Сингапуре

В бурю,

Когда поет и плачет океан,

И гонит в ослепительной лазури …

– Мало кто из вас знает, что означало пройтись в полночь по Броду, с сияющими огнями и прекрасными девушками … Кто не знает, это улица Горького так называлась, и вот идешь снизу, мимо ярких витрин, к памятнику, который еще не поставили, а кругом такие же возбужденные ночью ребята и девушки … А из ресторана, в который не попасть, несется:

О любви не говори –

О ней все сказано.

Сердце, верное любви,

Молчать обязано.

Без причины не гори,

Умей владеть собой …

– Как это действовало! Правда, после ноль семьдесят пять портвейна, но все равно – это тогда было как стакан газировки …

– «Три семерки», «Кокур», «Акстафа» – это добавил Скворцов.

Случайно встретясь

С тобой на матче

Мы разошлись

Быть может навсегда.

Но это ровно

Ничего не значит -

У всех мой друг

У всех своя мечта …

– Это потом поехали из Европы широким потоком победители и повезли трофеи, в том числе грампластинки – они были тяжелые, плотные и, как правило, с заигранными первыми дорожками, ведь большинство таких пластинок приобретали на барахолках Вены, Праги или Берлина.

– Вертинский, Петр Лещенко, Эдит Пиаф, Луи Армстронг, и даже наш отечественный Вадим Козин, кукующий в Магадане …

– Позже появились станки, позволяющие нарезать грампластинки на целлулоиде, и за неимением листов чистого целлулоида в ход пошли рентгеновские снимки, и из-под полы в народ пошли «записи на ребрах».

– Эти записи чаще всего были не особо высокого качества, но зато сами записи – это были и иммигранты, и запрещенные у нас Петр Лещенко и американские негры …

– Эта эра «Пластинок на ребрах» постепенно сменилась магнитофонной эрой – сперва небольшие бытовые магнитофоны привозили из Европы (и из Прибалтики), потом освоили производства бытовых магнитофонов у нас, чаще всего воспроизводя зарубежные модели …

– Качество магнитофонных пленок улучшалось, скорость движения ленты снижали, и от бобинных и катушечных магнитофонов стали переходить к кассетным. При этом частотный диапазон