первом отделе.

Операцию тогда мне делал Сергей Павлович Халезов, и я на своем теле испытал все мастерство и нежность его рук, а из разговоров с пациентами услышал столько хорошего о докторе Халезове.

А это время было отмечено трагическими событиями в Чернобыле, и спускаясь утром за газетами я сталкивался с привезенными оттуда – их привозили без денег, без документов, в одном спортивном костюме, еще крепких, не знающих своей судьбы …

Главное здание КБ № 6 было построено в узнаваемом сталинском послевоенном стиле с богатым фасадом, широкими лестницами, одноместными палатами – только теперь в них размещали по два или даже по три пациента.

Сергей Павлович вырезал мне камушек из мочеточника и пообещал, что я долго не буду страдать от этого заболевания. И мы встретились с ним через десять лет, когда урология уже прочно обосновалась в КБ № 83, а Сергей Павлович руководил там лабораторией литотрипсии. И он узнал меня.

Но уже пора вспомнить о заголовке – при чем же тут кабина «Бурана»?

Уже в этом веке, когда значительно снизились требования секретности, ограничения на фотосъемку на территории КБ № 83 еще сохранялись.

Но сперва я в литературе встретил соответствующее упоминание, а затем обнаружил в Интернете фотографию этого артефакта (фото 1). Дело в том, что перед корпусом больницы на транспортном постаменте разместилась носовая часть многоразового космического челнока «Буран»!

Когда-то я не поверил своим глазам – почему здесь появился подобный памятник?

Или его хотели приспособить под барокамеру?

Фото 1. Кабина «Бурана» перед корпусом больницы

(снимок 31 мая 2009 года).

Сколько раз я, прогуливаясь, отдыхал перед этим памятником, удивляясь невероятному количеству штепсельных разъемов на корпусе – это на фотографии носовая часть закрыта блестящей заглушкой. Тогда ее не было.

Фото 2. «Глова Бурана», 28 июля 2013 г.

Так назвал эту фотографию Юрий Гаврилов.

Кабину убрали с площади перед корпусом, перенесли в другое место (фото 2), установили лестницу и площадку для того, чтобы к кабине можно было подойти сзади со стороны входного люка.

Но теперь многое изменилось, и не только в административном подчинении больницы.

Теперь кабина «Бурана» экспонат для экскурсий пациентов и посетителей больницы.

В 2005 году на выписке из моей истории болезни уже стояла новая шапка «КБ № 83 ФУ «Медбиоэсктрем» МЗ РФ» – больницу «прибрало» к рукам Министерство по чрезвычайным ситуациям, причем вместе с жилым фондом напротив через дорогу.

Фото. 3. Федеральный научно-клинический центр на Ореховом бульваре.

Из закрытой ведомственной лечебницы КБ № 83 превратилась в Федеральный научно-клинический центр (фото 3), обслуживающий не только сотрудников некогда закрытых предприятий, но и жителей окружающего района и вообще всех желающих на коммерческой основе …

А проект здания больницы оказался очень удачным и его использовали неоднократно – к примеру, главное здание 15-ой горбольницы в Вешняках является клоном здания больницы № 83 …

Ночь прошла

Той, кто был тогда со мной

Ночь по улице прошла …

Кто только не перепел это!

Но можно заметить, что кое-кто уважая слушателя исполняет этот шлягер только дома, в узком кругу, под хорошим градусом …

Только бы не задохнуться – дышу быстро-быстро, как собачка … Что? Где? Как?

Да знаю я, и что и даже где, и даже как …

Только не легче от этого.

Сердце.

Ну, по очереди – раз, два, три …

Полегче.

И еще чтобы снять мышечный спазм от испуга – давно бы привык, чего пугаться …

Звездной поступью царицы …

Сейчас станет полегче.

Три часа ночи – почти стандартное время для такого массированного приступа.

Но на улице еще не светает – казалось бы, рановато для такого приступа.

Сижу, сохну.

Мокрый насквозь. Только лоб обтер – голове холодно.

Раньше сидел и ждал до полного высыхания, а теперь перестал – чуть подсохну и укрываюсь: согреваться не надо.

А то сидишь, сидишь и очухаешься, озябнув – укрылся, начал согреваться и опять жарко, страшно, дышать нечем …

И все по новой …

И чего это ко мне Лепс привязался? Орет сильно …

Тихой болью отзывается во мне …

Это моя жизнь во мне отзывается.

Не тихой болью, хотя боли тоже хватает.

Одышкой, ужасающим удушьем, ужасом …

Ужасом чего? Страшнее ведь не будет.

Постепенно отпускает, но не до конца – до конца теперь не отпускает вообще.

Много хочешь – еще чтобы тебя отпускало совсем, чтобы мог спокойно дышать и двигаться. Уже не выйдет – все, поезд ушел.

Остается лежать, стараясь найти удобное положение и прикрываться не сильно, чтобы снова не вспыхнул приступ …

Не забудутся никем

Праздник губ, обиды глаз …

Память – жестокая штука.

Я совершенно не помню того стремительного броска в Ленинград.

Поезд? Самолет? Вокзал?

Помню двор-колодец, дом времен Достоевского, узкую крутую лестницу, крохотную комнатку и узкую старушечью кровать, металлическую и неровную …

Что это было?

Тихой болью отзывается во мне …

А вспоминается почему-то ранний завтрак в кафе на Невском и неожиданная встреча там со знакомыми сотрудниками из нашего техотдела.

Они сидели через несколько столиков от нас – он и она, смущены …

Издали приветствуем друг друга руками …

Здороваться не стали, тем более с моей спутницей они знакомы не были …

А ее срочно вызвали в Москву …

Несколько дней в Ленинграде совершенно стерлись из памяти, хотя мы где-то бывали, куда-то ездили …

Первый раз в Ленинграде, и такой город!

Эту линию колен

Целовать в последний раз …

Признаться, и этого не было.

А что было? И когда?

Было это в далекой древности и теперь это меня не волнует – возможно, к сожалению.

Тем, кто за словами не чувствует мелодию так как это чувствую я, читать это трудно.

Зато я не просто читаю, а слышу за словами мелодию …

Лежать в ее коленях головой …

Это не оттуда? Да. Но все равно это Жека, Жека Григорьев …

После? Встретились пару раз.

Она вышла замуж, с мужем уехала. Затем её не стало …

Волнует? Конечно …

Меня волнует как сесть на постели, встать на ноги, одеться.

И при этом не задохнуться, не свалиться