– Умри, христианин! – выкрикнул Толлог и тут же завопил: – О, аллах! Что это?

В тот же миг палатка взмыла ввысь и исчезла во мраке ночи. Повернувшись, бедуин испустил вопль ужаса. Перед ним высилась гигантская туша слона. Маленькие налитые кровью глазки животного злобно буравили араба. Гибкий хобот обвился вокруг обидчика, поднял с земли и швырнул в темноту словно пушинку.

Тантор несколько секунд с вызовом оглядывался по сторонам, затем водрузил Тарзана к себе на спину, повернулся и быстрым шагом пересек лагерь, направляясь в джунгли. Мгновение спустя Тарзана и Тантора поглотила тьма.

Лагерь шейха Ибн Яда охватила паника. Вооруженные люди рыскали меж палаток в поисках нападавшего на них врага, пока не обнаружили, что как палатка, так и находившийся в ней пленник исчезли. Соседняя же палатка оказалась повалена, из-под нее доносились женские крики и мужская ругань, а на брезенте барахтался Толлог, брат шейха, нещадно сквернословя, хотя на самом деле должен был бы благодарить аллаха за везение, ибо Тантору ничего не стоило бы довести начатый акт возмездия до конца.

* * *

Тантор доставил Тарзана на небольшую поросшую травой поляну, бережно опустил свою ношу на землю и остался охранять его.

– Когда рассветет, – сказал Тарзан, – займусь ремнями. А сейчас, Тантор, спать.

На рассвете в лагере Ибн Яда наблюдалось сильное оживление. Сразу после скудного завтрака женщины принялись складывать шатер шейха, что послужило сигналом для остальных, и, как только палатки из верблюжьих шкур были сложены, отряд выступил в путь, держа дорогу на север, к Эль-Хабату.

Рядом с Атейей ехал верхом Зейд, взгляд которого устремлялся на профиль девушки гораздо чаще, чем на шедшую впереди тропу. Толлог заметил, что Фахд то и дело бросает в сторону парочки неприязненные взгляды, и усмехнулся.

– Зейд более напористый ухажер, чем ты, Фахд, – шепнул он юноше.

– Он задурил ей голову, – пожаловался Фахд, – и она не желает меня знать…

– Но ведь сам шейх позволил тебе ухаживать за Атейей, – прервал его Толлог.

– А что толку? – вскинулся Фахд. – Вот если бы ты замолвил за меня словечко! Ты же обещал!

– Ради аллаха! Ну разумеется! Но мой брат слишком потакает своей дочери, – проговорил Толлог. – Он не жалует тебя, Фахд, а поскольку желает Атейе счастья, то оставил за ней право выбирать спутника жизни самой.

– Что же мне делать? – спросил Фахд.

– Будь я шейхом, то первым делом бы… – намекнул Толлог. – Но увы, я не шейх.

– А что бы ты сделал как шейх?

– Выдал бы племянницу замуж по своему усмотрению.

– Жаль, что ты не шейх.

Толлог наклонился и зашептал на ухо Фахду:

– Смелый поклонник, вроде Зейда, нашел бы способ сделать меня шейхом.

Фахд промолчал. Опустив голову, он нахмурился, сосредоточенно размышляя.

Три долгих дня отряд арабов медленно пробирался по направлению к Эль-Хабату по сырым от обильных испарений джунглям. Три долгих дня Тарзан из племени обезьян провел на маленькой поляне, связанный и беззащитный, в то время как Тантор-слон охранял его и приносил ему пищу и воду.

Ремни из верблюжьей кожи никак не поддавались усилиям человека-обезьяны, и никакой помощи извне не поступало. Положение Тарзана становилось все более критическим. Повелитель джунглей, увидев вдруг ману, попросил обезьянку перегрызть путы зубами, но легкомысленная ману, пообещав помочь, тут же забыла про него и куда-то умчалась.

Итак, человек-обезьяна лежал на земле, терпеливо ожидая своего вызволения, как это свойственно животным, которые безропотно ждут своего спасителя пусть даже в облике смерти.

Наутро четвертого дня Тантор забеспокоился, так как с пропитанием становилось все труднее, особенно с пищей для человека. Слон намеревался перенести Тарзана в другое место, но человек-обезьяна опасался лишиться шансов на помощь, ибо сознавал, что единственное животное, способное выручить его – мангани, великая обезьяна, а водятся ли мангани в тех краях, куда собрался слон, еще неизвестно.

Тантор решил уходить. Он коснулся Тарзана хоботом, перевернул и поднял с земли.

– Опусти меня, Тантор, – приказал человек-обезьяна.

Толстокожее животное подчинилось, однако отвернулось и пошло прочь. Дойдя до деревьев, слон остановился и заколебался. Повернувшись назад, Тантор посмотрел на Тарзана и принялся рыть бивнями землю.

– Иди поешь, – сказал Тарзан, – а потом возвращайся. Если вдруг встретишь мангани, скажи им, чтобы шли сюда.

Тантор затрубил, отвернулся и скрылся среди деревьев. Долго еще слышал человек-обезьяна тяжелую поступь своего старого верного друга.

«Ушел», – подумал Тарзан. – «Его нельзя винить. Наверное, я сам виноват. Впрочем, теперь уже все равно».

Наступил полдень. В джунглях воцарилась знойная тишина, если не считать назойливого жужжания насекомых, тучами роившихся вокруг. Они докучали Тарзану, как и всякому другому животному в джунглях, однако из-за многочисленных укусов, перенесенных человеком-обезьяной за его долгую жизнь, у него выработался иммунитет к их яду.

Вдруг на деревьях раздался шум. По веткам, словно сумасшедшие, гурьбой неслись сварливо ворчавшие маленькие ману.

– Ману! – позвал Тарзан. – Что случилось?

– Мангани! – заверещали обезьянки.

– Позовите их, ману! – приказал Тарзан. Вдалеке послышались характерные гортанные голоса родного для Тарзана племени. Может, среди них найдется кто-нибудь, кто его знает. С другой стороны, возможно, что стая прибыла издалека, и он для них совсем чужой. Как бы то ни было, больше рассчитывать не на кого. Тарзан выжидательно прислушивался, игнорируя трескотню ману.

Внезапно все стихло, наступила полная тишина. Человек-обезьяна устремил взор туда, где ожидал появления человекообразных. Он догадывался, что происходит за стеной из густых листьев.

За ним пристально следили свирепые глаза, настороженно осматривавшие лужайку в поисках врага, подвоха или ловушки. Тарзан понимал, что вполне мог вызвать у них недоверие. С какой стати они отнесутся к нему иначе, чем к жестоким, безжалостным тармангани? Больше всего Тарзан опасался, что мангани молча уйдут, так и не выйдя к нему. Тогда все пропало, ибо освободить его могли только мангани. И Тарзан поспешно заговорил.

– Я – друг, – крикнул он. – Тармангани напали на меня и связали. Я не могу двигаться, не могу защищаться. Ни пищи добыть не могу, ни воды. Развяжите меня.

Из листвы донеслось:

– Ты – тармангани.

– Я – Тарзан из племени обезьян, – пояснил человек.

– Да, – закричали ману. – Это он.