на плечи, свой он привязал к багажнику, а сам устроился на раме. Так и ехали вдвоем на моем велосипеде — он правил, а я держался за его костлявые, но крепкие плечи и что есть силы нажимал на педали. Качали всю ночь. Чибис чувствовал себя превосходно и, закатываясь смехом, рассказывал про «аналогичный случай», происшедший с ним тридцать лет тому назад в Томске, в бытность его студентом учительской семинарии.

— Я тогда еще только ухаживал за Анечкой. Одолжил у приятеля велосипед и предложил ей покататься. Надо тебе сказать, что и в том возрасте габариты у Анечки были далеко не велосипедные! Ну-с, кое-как втиснулась между рулем и седлом на раму, кое-как с трудом вскочил я на седло, но из-за платья и болтающихся ее ног никак не мог поймать педаль. Дорожка шла под уклон к набережной и далее круто к реке. Анечка плотно заняла все пространство на раме, и я буквально не в состоянии был шевельнуть рулем. Между тем велосипед уже набрал большую скорость. Зрелище получилось великолепное. Цирковой аттракцион! Вслед нам раздаются веселые возгласы, за нами с визгом мчатся ребятишки, а мы, растопырив ноги, неудержимо катим в воду. Упали не больно, но живописно. Анечка, вытянув руки, перелетела через руль и мощно плюхнулась плашмя, вздымая фонтаны брызг, я же, словно выброшенный катапультой, описав в воздухе траекторию, навалился сверху на нее. И тут, под аплодисменты гуляющих, мне пришлось впервые обнять Анечку. Надо тебе сказать, что этот трагический случай ускорил нашу свадьбу.

Я знаю, что Чибис врет, что ничего похожего с ним никогда не происходило, но мне так ясно рисуется дородная Анна Васильевна с щупленьким, подпрыгивающим на седле Чибисом, что я смеюсь во весь голос, забыв про мучительную, бесконечную дорогу. К рассвету добираемся до Оки. По ней быстро плывут льдины, дымчатой полоской далеко-далеко синеет лес, а на берегу копошатся местные жители — вылавливают баграми дрова. На холме высится с развевающимся на шпиле флагом, весь в затейливой резьбе, домик — спасательная станция. Бывший моряк — Сашка-спасатель — категорически отказывается перевезти нас на ту сторону.

— Жизнь, Александр Павлович, дороже твоей охоты, — заявляет он.

Но Чибис иного мнения о цене охоты. Махнув рукой, он отправляется искать лодку. А я до того измучился ночной ездой, что как слез с велосипеда, так и свалился на сырую, отталую землю и, сбросив рюкзак, мгновенно впал в полусонное, дремное состояние.

Часа через два вернулся Чибис на добытой где-то плоскодонке.

— Потонете, дьяволы! — надрывался Сашка-спасатель. — Первой же льдиной перевернет вас!..

До смерти не забуду этой переправы!

На чистой воде было сравнительно терпимо, и Чибис в ответ на суматошные выкрики с берега декламировал:

А он, мятежный, ищет бури,

Как будто в буре есть покой…

Но когда въехали в полосу льдин, стало не до декламации. Небольшая льдинка мягко ткнулась о борт, играючи, шаловливо повернула лодку кормой вперед и легко поволокла нас за собой.

— Снимай сапоги! — приказал Чибис. — В случае чего доберемся вплавь.

Километрах в пяти ниже места переправы Оку перегораживал Кузьминский шлюз с бетонными быками. Мы ясно представляли, что произойдет с нами, если очутимся там. Стянули тяжелые болотные сапоги, сбросили ватные тужурки и начали изо всех сил упираться веслами в проклятую льдину. Но она, словно припаянная, ни на сантиметр не отодвигалась от лодки. Помогла другая — бурая, грязная. Неуклюже напирая, она налезла на нашу льдину, медленно развернула ее вместе с лодкой, так что мы очутились позади.

Облегченно вздохнув, смахнув ладонью пот со лба, Чибис начал рассказывать о том, как примерно лет двадцать пять тому назад «аналогичный случай» произошел с ним на Оби. Вдруг из-за мелких льдин показалось огромное ледяное поле с куском унавоженной, грязной дороги и оставшимся от стога темным кругом. Мы заметили льдину, когда уже поздно было пытаться избежать столкновения с ней.

— Выход один — как только стукнет, прыгать на нее! — предложил Чибис.

Надели ружья, приготовились к прыжку. Но большая льдина оказалась миролюбивее маленькой: она, мягко шурша, приблизилась, слегка колыхнула, накренила лодку и беззвучно потащила ее туда, куда сама плыла.

— Не так страшен черт, как его малюют! — бодро констатировал Чибис и распорядился надевать сапоги.

Наученные горьким опытом, мы решили не отталкиваться веслами от льдины, а, переправившись на нее, по-бурлацки, лямкой тянуть лодку вдоль края. С берега кричали, махали руками. Сашка-спасатель залез на вышку и что-то вопил в рупор. Но нам было не до разговоров: надо было бороться с бедой. Все же осилили. Избавились от большой льдины и от многих других, более мелких, но не менее опасных. И наконец через несколько часов совершенно измотавшего нас труда выбрались на чистую воду.

Обливаясь потом, тяжело дыша, мы молча отдыхали, опустив головы, бросив весла.

— Итак, — выпрямился Чибис, — опасность поза…

И не договорил. Я посмотрел по направлению его взгляда и обмер: то, чего мы больше всего боялись, как-то сразу, неожиданно возникло перед нами во всей своей страшной неотвратимости: впереди показались шлюзы. Над плотиной кипел бурун. Льдины, если не разбивались о бетонные быки, минуя их, ломались на пенной, бушующей гриве.

Уже слышался вибрирующий вой сирены, уже взвивались в небо предостерегающие ракеты, а мы были не в состоянии бороться с убыстряющимся течением, неудержимо боком скатывались прямо на быки.

— Всё! — заключил Чибис и полез за папиросами.

И, без сомнения, было бы «всё», без сомнения, на этом и кончились бы наши охотничьи странствия, если бы от шлюзов не отделилась быстроходная моторка и, вздыбливая перед носом седые гребни, не помчалась к нам навстречу.

— А все-таки впереди огни!.. — мгновенно преображаясь, продекламировал Чибис и, сняв облезлую свою, видавшую виды меховую шапку, приветственно замахал моторке.

Не буду рассказывать, как по заслугам справедливо попало нам от наших спасителей, как Чибис трогательно, покаянно обвинял во всем только одного себя и клятвенно обещал никогда больше не предпринимать никаких рискованных путешествий. Увы, Чибис принадлежал к тем, которым суждены благие порывы, но свершить их не дано: осенью его, полуживого, вытащили рабочие из затопленного торфяного карьера, куда он полез за убитым чирком.

Только к ночи, выяснив предварительно по телефону, кто мы, нас отпустили с миром. Высадили на вязкую, оттаявшую пашню.

Идти весной по полю — каторга! Сапоги цепко держит густая грязь. Шагаешь, словно на ногах подвешены пудовые гири.

Чибис кряхтит, сопит, но бодр, весел, говорлив — опасность позади, впереди желанный лес! И занятно выдает за действительность выдумку о том самом «аналогичном