плече, наблюдает, как дети исчезают в своих классах, и тихо каркает.

– Тише, птица, – говорит Малли, поглаживая питомца. Её чёрные волосы подстрижены под короткое косое каре, а чернильно-чёрная одежда выглядит так, словно сшита на заказ из французского шёлка и подогнана по фигуре – что, скорее всего, так и есть. Подол чёрного платья плавно спускается к высоким ботинкам, а двубортный пиджак в стиле милитари с фирменными эполетами придаёт девушке такой вид, будто она готовится к войне. Папа Малли богат. Безумно богат. Только он не Элита из верхней части города. Он Наследник. И словно всё и все вокруг согласны, что Малли важнее и лучше остальных, чёрное сердце Наследия вместо того, чтобы просто проявиться на запястье, переползает с её груди на боковую часть шеи, словно живое существо. Малли закрывает шкафчик без малейших признаков волнения и смотрит на нас.

– Привет, банда, – говорит она.

– Малли, – отвечает Джеймс.

Девушка медленно проходит мимо, пока Гелион на её плече наблюдает за нами.

– Я бы дала парням подраться, – говорит мне Малли. – Вышло бы отличное шоу. – Она проводит пальцем по моему плечу, и я невольно вздрагиваю. – Это было бы... великолепно.

Через несколько секунд после того, как Малли исчезает за углом, Урсула говорит:

– Знаете, чем больше я о ней думаю, тем больше она мне нравится.

– Да ты шутишь! – восклицает Сми. – Она похожа на злую ведьму. У меня от неё мурашки.

– Злые ведьмы могут быть полезны, если они на твоей стороне. – Урсула снова стучит костяшками по голове Сми.

– Ты помнишь её ссору с Флорой и остальными? – спрашивает Сми. – Я думал, она с них кожу сдерёт.

Та ссора действительно была грандиозной. Однажды вечером Флора призналась мне, что Малли слишком часто их задирает, и они решили не приглашать её на ежегодный праздник в честь их бабушек-фей. Малли расценила это как объявление войны. Она всё-таки явилась на вечеринку и стояла в стороне, скрестив руки, пока Гелион летал повсюду: вонзал когти в торт из розовых лепестков, переворачивал чан с имбирным пивом и клевал запечённого с каштанами молочного поросёнка. Я ходила на ту вечеринку, и самым страшным на ней было выражение лица Малли. Никто не решался подойти к ней отчасти из-за её кривой усмешки, но в основном из-за репутации хладнокровной и мрачной девушки. Малли была из тех, кому не стоило переходить дорогу. Но, даже испортив вечеринку, она не успокоилась. Малли перерезала тормозной шланг на велосипеде Флоры, подкинула труп сбитого животного на порог Фауны и посыпала хлоркой лужайку дома Мэривезы. С тех пор они не разговаривают. Совсем. Теперь Малли везде ходит в гордом одиночестве, скользя по школьным коридорам как неприступный призрак высокой моды.

Но сегодня всё ещё самый обычный понедельник в Королевской старшей школе. Жестокость. Дискриминация.

Просто в последнее время мне кажется, что ситуация становится хуже.

Глава вторая

В следующие два дня возникают ещё три стычки между Наследниками и Элитой. Не думаю, что кто-нибудь это осознаёт, но я уверена, что всё происходящее связано с надвигающейся тринадцатой годовщиной Смерти магии и второй годовщиной Падения, которые отмечаются 31 октября. Планируется церемония памяти тех, кто умер в этих двух катастрофах, и между фракциями нарастает напряжение.

Ветер хлещет по лицу, когда я схожу с поезда в Центре и иду три квартала до полицейского участка, где проходит моя вечерняя стажировка. Щёки горят, но это даже приятно. Я люблю грозы – дождь, тяжёлые тёмные тучи, зонтики, которые ветер выворачивает наизнанку. Иногда неизменно хорошая погода Шрама начинает действовать на нервы, и мне приятно приезжать в Центр, огромный район между Шрамом и Верхним городом, населённым Элитами. Здесь люди оплачивают счета, работают на корпорации, ходят по магазинам и борются с преступностью точно так же, как по всей остальной стране. Погода всё время меняется, заводы производят всевозможные товары, а по улицам не бродят сотни потерянных душ, скейтеров и уличных артистов, как в Шраме.

В полицейском участке кипит жизнь. Расположенный на границе Шрама и Центра в одном из исторических зданий Королевского города, он отличается высокими потолками, бежевыми стенами, фигурными карнизами и даже несколькими витражными стёклами. В нём есть что-то величественное и прекрасное, но внутри это изящное и утончённое здание наполнено движением.

В огромном зале стоят столы, на дальней стене большое окно, расположенное так, чтобы женщина в кабинете за стеклом могла контролировать всё, что происходит в участке. Эта женщина – шеф полиции, и обычно жалюзи в её кабинете закрыты. Ещё в участке есть небольшой буфет, где постоянно продаются кофе и выпечка, и небольшой островок с секретарскими столами. Там я и сижу, вжатая в самый дальний угол, поэтому почти никто не замечает моего присутствия, кроме секретарей, которые любят скидывать на меня скучную работу по расшифровке допросов, и офицера-Наследницы Беллы за соседним столом. Меня никто не замечает, и это меня устраивает. Так гораздо легче. Разговоры вокруг и непрекращающиеся телефонные звонки сливаются в неразборчивый шум. Сбоку от главного зала есть кабинеты поменьше – для допросов и приватных встреч, но больше всего энергия кипит здесь, и хотя постоянная бумажная работа надоедает, по крайней мере, я в участке. На шаг ближе к своему предназначению.

Все суетятся и сбиваются в группы, что-то горячо обсуждая с очень озабоченным видом. Мне хочется присоединиться к ним, найти кого-нибудь, кто объяснит мне, что происходит, и поручит новое интересное дело, но я понимаю, что этого не произойдёт. С начала своей стажировки я уже много дней трачу впустую, чувствуя себя пятилетним ребёнком на подростковой вечеринке, который пытается участвовать в важных обсуждениях и весёлой болтовне, но так ничего и не добивается.

Я сканирую свой значок на входе, стараясь, чтобы моё нетерпение не отразилось на лице. Конечно, не этого я ожидала, когда тренировалась с оружием и училась обезвреживать бомбы, отговаривать самоубийц и вести переговоры, безопасно проходить через здания и проверять места, где может кто-то скрываться. Я представляла, как патрулирую улицы Шрама, делая их безопасными для людей, и проникаю в места, куда большинству вход заказан, а я могу пройти, потому что я Наследница. Я краснею, вспоминая свою наивность, потому что на этом мои фантазии не заканчивались. Я представляла, как к восемнадцати годам буду сидеть в кресле начальника в кабинете, полном вечных роз и с почётной медалью в стеклянной рамке на