И это верно. Как минимум прежние способности должны вернуться. А ведь раньше удавалось без проблем летать, одновременно жонглируя при помощи телекинеза несколькими валунами, сравнимыми по весу с человеком. Сейчас же даже нож поднять и кинуть силой мысли крайне тяжело. Резерв в ауре равен, возможно, одной сотой того, чем я владел несколькими днями ранее. А ведь еще морской богиней была стребована с Окреша какая-то награда, которую тот обязуется выплатить пережившим его испытания. Если они вообще будут.

— Ее любопытство порой принимает весьма изощренные формы, — согласно кивнул монах с плетью, делая вид, будто это не он пускал ее в ход вот только что. — Особым эдиктом церкви приказано вашу веру считать умеренно еретической, но исповедующих ее не притеснять сверх необходимого.

Ну и пассаж! А немножко беременным, по мнению специалистов по законотворчеству, быть можно?

— Во-первых, проповедовать тебе запрещается под страхом сурового телесного наказания, — сказал тот из церковников, который владел святой магией. — За каждого утратившего свет истинной веры будет назначено тридцать, нет, тридцать пять плетей!

Я от двух десятков, прописанных судьей, чуть в могилу не отправился. А шрамы бы и сейчас еще болели, если бы не магия крови, прекрасно лечащая (вместе с проступившей на щеке после удара богини татуировкой) всевозможные повреждения. Молитв не требовалось. Одно лишь желание исцелиться. И тут же от рисунка начинало пахнуть морем, а раны закрывались на глазах. К счастью, после произошедших событий осталась возможность распоряжаться жизненной энергией, которая всегда мне легко подчинялась. Вот только ее перерасход вызовет сильное недомогание или даже смерть. А потому придется колдовать очень-очень осторожно. Если, конечно, хочу найти друзей и расплатиться по долгам. Впрочем, идея агитировать потенциальную паству и в голову ни разу не приходила.

— Хорошо, — с готовностью кивнул я. — Еще какие-то проблемы?

— Исцелять обратившихся к тебе за помощью нельзя, — добавил священник с плеткой.

Звезду на щеке резануло жуткой болью. Причем в голове откуда-то возникло ощущение, что, если соглашусь, она усилится во много раз и не пройдет, пока не нарушу собственного слова, наплевав на возможные проблемы. Божественное вмешательство, чтоб его! Морская богиня никому не отказывает сразу. И от своих жрецов хочет того же. Хорошо хоть благотворительности не требует.

— Не пойдет, — покачал головой я. — Вы же отлично понимаете, это невозможно.

— Перечишь? — улыбнулся монах, снова занося свое орудие. — Думаешь, твои жалкие фокусы тебя спасут? Даже с магией крови ты не тянешь на могучего колдуна, оставаясь тем, кем родился. Слабеньким ведьмаком. Только дернись, и стража нашпигует тебя стрелами.

— Угу, — согласился с ним я, заставляя кровь на лице еще больше уплотниться и пытаясь сотворить похожую броню по всему телу. Проклятье! Тяжело! Долго такой нагрузки не выдержу. Минуту, может, меньше, а то просто свалюсь! — Но успеешь ли ты это увидеть? И кстати, а где твой круг? Не жжется ли он?

— Что? — опешил монах, не ждавший такого поворота.

— Символ Отца Времен, — пояснил ему я. — Такая, знаешь ли, освященная штуковина. А то чем больше смотрю на это чудное место с его обитателями, тем больше мне кажется, что истинного автора такой, как штрафной легион, затеи зовут Сакраеш. Вокруг холодно, люди должны умирать ради гордыни и алчности власть имущих, священники этому способствуют…

— Да как ты смеешь! — гулко бухнул второй монах, и меня просто смело в сторону. Жутко болела челюсть. Ударил с ускорением, сволочь. Одна надежда, его кулак мог пострадать сильнее, чем моя щека.

— Пока все очень похоже, — пожал плечами я, не делая попыток встать. — Согласись, все признаки на лицо. К тому же слугу давней союзницы Отца Времен, в которую верили основатели Древней Империи, убить обещают. Закрадываются подозрения: а не появится ли скоро у Бейла Жестокого коллега? Тот, помнится, тоже человеком был когда-то, а теперь хозяин ударной силы зла, командир ледяных легионов и архидемон. Да еще и жрецом светлого божества являлся? Только вот какого не припомню. Не повторяется ли история? Убей меня ни за что и будь уверен, не упущу возможности нажаловаться с того света вестникам. Чтобы приглядели за смертными слугами своего господина, не предали ли они, тщательно ли исполняют все заповеди веры, ну и так далее.

— Стража! — заорал монах с плеткой. — Сорок плетей ему за богохульство! Сдохнет — не жалко. А если нет, договорим позже. И вот мой священный круг!

Мне под нос была сунута деревяшка правильной формы. Держал ее церковник не морщась. Да и в ауре руки возмущений видно не было. Значит, наверное, не предался демонам. Просто скотина. А вестники, как в этой реальности называют ангелов, все-таки изрядные лентяи, если на них такая мразь работает. Или лицемеры.

Легионеры подходили ко мне как-то несмело. Ах да, на лице же кровавая маска. Я убрал ее. Силы еще пригодятся. Интересно, получится ли при порке создать у себя под кожей нечто вроде подушечки из энергии жизни? Снаружи-то можно, но там монахи заметят и рассеют. Где-нибудь на середине процесса, чтобы все заново начать. Они, уверен, будут наблюдать за наказанием. Нет, среди верующих в Отца Времен полно нормальных людей, но эти двое к ним явно не относятся.

— Куда идти? — спросил я у ближайшего стражника.

— За мной, милорд, — почему-то причислил он меня к лику благородных. И пошел вперед, даже не оглядываясь. Действительно, зачем? По бокам же есть его товарищи. И арбалетчики неподалеку смотрят с интересом, крепко держа ложа своего оружия. А кто это чешет нам навстречу? Никак сам центурион?

— Так-так, что у нас тут такое? Бунт? — начал было Глай Цекус громовым голосом, но вдруг зацепился своим взглядом за мое лицо и сбился с мысли. Татуировка на щеке едва ощутимо потеплела.

— Теологический диспут, — решил не молчать я. Ну нет у меня привычки любой ценой держать язык за зубами. Не вбили ее пока. Хотя, кажется, скоро это упущение будет исправлено к вящему торжеству добра и справедливости. — К сожалению, меня можно признать в нем проигравшим.

— Брат Тензор. Брат Холлер. — В голосе офицера прорезался металл. — Вы опять?!

— Он использовал против нас зловредное чародейство! — ничуть не смутился монах. — Все видели!

— Поверю на этот раз, — подумав, решил центурион. — Но вы скоро перегнете палку. Не мне вам говорить, что многие из высшего командного состава происходят из древних аристократических семей. А там еще чтят морскую богиню.

А не из них ли он сам? Как-то божественная отметка на него странно реагирует. Он ей как будто бы… нравится?

— Еще раз нечто подобное устроите, — решил военный, — и попрошу о вашей замене, услав в главный лагерь с первым обозом. Пусть лучше на недельку часть останется без капелланов, чем с такими пастырями. И я ничуть не удивлюсь, если после этого кое-кого пошлют проповедовать гоблинам.

Церковники дружно скривились. Опа, видно, сюда действительно сослали все сливки общества. Интересно, а за что самому Глаю Цекусу досталось командовать подразделением, предназначенным в прямом смысле для убоя?