И наши лучшие представители должны были школьникам глаза раскрыть. Научить их правильно жить и приносить пользу.

Стали искать лучших представителей.

Лучший инженер сразу нашелся. Сам главный решил перед ребятами выступить. Очень нужны были заводу молодые грамотные люди.

С лучшим слесарем тоже было просто. Был у нас на заводе такой замечательный слесарь — Матвей Розов. Слесарил он мало, зато говорить умел замечательно. Не было ни одной конференции, ни одной районной инициативы, где бы он ни сидел в президиуме.

У него всегда был полный карман резцов. И он увлекательно рассказывал, как один такой толковый резец может заменить десять бестолковых слесарей-инструментальщиков.

С наладчиками-юстировщиками тоже было все в порядке. Работал у нас такой человек замечательный — Бычков. Руки золотые. Ему даже проектировщики доверяли. Они звонили в цех и спрашивали:

— Кто новую гировертикаль налаживает?

Если им отвечали: «Бычков», — они понимали: прибор работать будет.

Ему, единственному на весь завод, доверяли в чертежи изменения вносить.

Про него Дмитриев говорил:

— Я его на весь ваш сборочный цех не променяю.

Осталось лучшего сборщика найти. Дмитриев в наш цех позвонил:

— Определите, кто там у вас лучший. Начальник цеха Нестеркин собрал сборщиков и спрашивает:

— Кто тут у вас лучший? Надо Лебедева послать Сергея. И чистый он, и аккуратный. Всегда в галстуке, и брака у него никогда не бывает.

Мастер Колбасин возражает:

— Нельзя Лебедева к детям посылать. Какой он лучший! Он тут на днях в обед целый час за туфлями для жены простоял. А прибор за него Мишуков собирал.

Тогда Нестеркин говорит:

— Может, Мишукова и пошлем. С доски почета его не снимаем. Хороший специалист.

— Да как же его к ребятам послать, — кричит Колбасин, — когда он с женой скандалит! Вон у меня сколько писем на него! Он жену до истерики доводит — дома не ночует.

— Хорошо, — решает начальник. — А вот Сергиенко сидит, как он?

Колбасин опять недоволен:

— Я его вчера застукал, он в рабочее время под столом самовар паял.

Нестеркин кричит:

— Что же это получается? Не цех у меня, а пристанище какое-то. Как я с такими людьми десять лет работал, план выполнял?! Что же у нас ни одного порядочного сборщика нет?

Тут я встал.

— Есть, — говорю.

Люди вздохнули — ну, слава богу!

— Хотя бы Корзинкина. И на работу приходит вовремя, и с мужем не скандалит. Верно?!

Мастер Колбасин кивает, мол, так.

— И металлолома в прошлый субботник больше всех собрала. Так?

Мастер кивает: так.

— И вышивает она лучше всех крестиком. Ее работы даже на выставку берут. А как она котлеты жарит!

— При чем тут котлеты?! — кричит начальник цеха. — Мы же приборный завод, а не фабрика-кухня! Работает-то как она?

— В работе, — говорю, — есть у нее один маленький недостаток. Не умеет она приборы собирать, она тока боится.

Тогда Нестеркин встал и заявил:

— Ну, вот что. Нас просили лучшего сборщика прислать, а не ангела. Посмотрите показатели за три последних месяца, кто больше всех приборов собрал, того и посылайте.

И, как ни странно, этим человеком я оказался. Мастер Колбасин за голову схватился.

— Как же его посылать?! Он же там цирк устроит! Опозорит нас!

Но делать нечего — послали.

* * *

И вот в рабочее время вызывают меня на проходную. Машина подана, едем в школу выступать.

Главный инженер Дмитриев Виктор Павлович, наладчик-механик Бычков, слесарь-разговорник Розов, сборщик-электрик — я.

Дмитриев меня узнал:

— А, главный спальщик! — И стал своему шоферу рассказывать: — Знаешь, какую штуку он с матрасиком учудил!

Сам Дмитриев здоровый, а шофер у него еще здоровее. И одеты одинаково. Ну, просто два бугая. И кто из них кого возит, не поймешь. Кажется, два замминистра из главка прибыли.

Всю дорогу Дмитриев про меня рассказывал и закончил так:

— Надо же, такой лодырь, и вдруг на тебе, лучший сборщик! Чудеса в решете!

Встретили нас в школе с цветами. В зале полно ребят — десятиклассников. Собрались они без особого энтузиазма. Дел у каждого невпроворот, а тут сиди и слушай скукомотину про производство.

Лица у ребят прекрасные — незапуганные и независимые. Так и видно — несколько вожаков сидят, причем одна — девочка, а вокруг них водовороты компаний.

Школьное начальство нас представило, и Дмитриев начал выступать. Выступал он всегда резко и интересно:

— Ребята, вы знаете, что в больших городах средняя производительность труда выше, чем в маленьких? И намного выше. А почему?

(Пауза.)

— Ну, что молчите? Думаете, что в провинции люди глупее? А в больших городах более умные живут? Особенно в столицах… Правильно?

(Одобрительная пауза.)

— Кто согласен со мной, поднимите руки.

Поднялось несколько весьма неумных рук.

— Так вот те, что подняли руки, несут чушь. Даже самый темный крепостной крестьянин времен Пушкина из глухой деревни запросто облапошит в жизненной ситуации современного десятиклассника. Потому что он умнее по жизненному опыту. А дураки и у нас в Москве встречаются. Чего там далеко ходить. Вчера звоню по телефону. Снимает трубку какой-то олух:

— Алло, — говорю, — можно Галилова?

— Чего?

— Галилов есть?

— Нету.

— А Игнатов?

— Чего?

— Тьфу, ты! Это какой телефон?

— Чего?

— Номер у него какой?

— На нем нет номера.

— Просто пещерный житель. Дурак коллекционный, марочный.

Школьники засмеялись. Приятно, когда высокое начальство так весело ругается с трибуны.

— Дело не в том, что в провинции дураки живут. А в том, что в больших городах средний уровень образования выше. Школдесятилеток больше. А кто сейчас является золотым фондом каждого завода? Ребята двадцати-двадцати пяти лет — бывшие десятиклассники. Кому их больше удастся заманить, тот через пару лет и по качеству, и по сложности продукции другие заводы обскачет. Они чертежи читать умеют, физику знают. По крайней мере, есть ли ток в цепи, пальцами проверять не станут, а прибор возьмут. А самое главное — они обучены обучаться. Приготовлены к процессу постигания неведомого. Они понимают, что и зачем они делают, а не трудятся, как мартышки. Осмыслить им важнее, чем выполнить. У кого есть возражения?