Пока объяснений достаточно. Давайте вернемся к понедельнику, хорошо? Клик! Динь! Брюки все еще мокрые, но я поднимаюсь, чтобы встретить своего первого пациента.

Здравствуйте, я Макс Скиттл. Чем я могу помочь?

Понедельник, 4 июня

Должен признаться, я никогда раньше не слышал об анальных дубинках, но благодаря Ли и удивительно яркому описанию его ночных приключений со Стивеном, парнем из Grindr[3], ментальный образ обрел форму. Неплохое начало недели. Сейчас только 08:30, и все мои мысли о том, чтобы быстренько сходить по-большому, испаряются, поскольку мой анус туго сжимается. Делая записи в карте Ли, я изо всех сил стараюсь выглядеть погруженным в диагностический процесс. Пациента интересует, может ли энергичная стимуляция заднего прохода дубинкой привести к разрыву кишки. Я же в это время пытаюсь догадаться, официальное ли это название для данного предмета (делая записи в карте, нужно быть максимально точным, ведь ты никогда не знаешь, когда на тебя подадут в суд). Разумеется, мне неловко спрашивать об этом Ли, хотя я уверен, что он знает точно, ведь, в конце концов, он наверняка сам ее и заказывал. Сделав записи, я перехожу к ответу на его вопрос: да, гипотетически разрыв мог произойти. Любое инородное тело в вашей заднице может порвать сильную, но тонкую кишечную стенку толщиной два миллиметра. Но, поскольку единственный симптом Ли — это расстройство желудка, у меня возникают большие сомнения, что дубинка смогла пройти девять метров по желудочно-кишечному тракту, от ануса до шейки желудка, даже если Стивен проявлял большой энтузиазм. Я наблюдаю за тем, как беспокойство исчезает с лица пациента, пока я объясняю ему все это (к тому же у него нет других симптомов, и осмотр ничего не выявил). Меня не может не впечатлить полное отсутствие у него смущения. Молодец, наслаждается жизнью! Обычно я завершаю подобные консультации, делая набросок желудочно-кишечного тракта, чтобы проиллюстрировать свои слова, но, поскольку я точно не знаю, как нарисовать анальную дубинку, не сделав ее похожей на орудие викингов, я решаю этого не делать и не признаваться в полном отсутствии у себя мирских знаний.

Вторник, 5 июня

Я понимаю, что дежурный врач конкретно подставил меня, когда оказываюсь в квартире Антона на первом этаже. «Просто быстрый визит на дом», — говорили мне. Пошло все на хрен. Обычно мы приходим домой к престарелым пациентам, которые не могут приехать в клинику сами. Антона нужно было проведать на дому, потому что психиатрам не удавалось с ним связаться. Делать это пришлось мне. Он впустил меня, но выпускать отказался. Он говорит, что защищает меня. Меня защищает ремень безопасности, парень, а не ты. Еще хуже, он размером с танк, что во многом связано с коктейлем из антипсихотических препаратов (но сейчас они явно не действуют) и цунами из пустых коробок фастфуда, среди которых я стою. К сожалению, у моего нового друга Антона, который разгуливает без рубашки, произошел острый психотический эпизод.

Стоя там, я а) думаю, пригодилась бы мне в такой ситуации анальная дубинка (в качестве оружия, уверяю вас); и б) пытаюсь переварить его слова о том, что он защищает меня от трех орков (да, тех самых уродов из «Властелина колец»), которые якобы ждут за дверью и хотят нас убить. Еще я гадаю, как он смог позволить себе 82-дюймовый телевизор и почему все пациенты, к которым я прихожу в обеденное время, смотрят «Свободных женщин»? Пока Антон удивляется, как мне вообще удалось пройти мимо орков (а я замечаю, что скромно киваю в ответ на его слова), решаю воспользоваться возможностью вразумить его.

Итак, после 20 минут разговоров о том, что ему нехорошо, что орков на самом деле не существует и что ему требуется дополнительная поддержка (я внушал ему это, стараясь не обращать внимания на дебаты «Свободных женщин»), Антон позволяет мне вызвать бригаду скорой психиатрической помощи. Психиатры должны приехать сегодня. У меня поднимается настроение. Я уже не боюсь, что останусь у Антона в заложниках и буду вынужден смотреть с ним ужасные телешоу. И еще я очень хочу есть. Наконец Антон делает шаг в сторону, и я вижу дверь, а за ней солнечный свет. Когда я собираюсь уходить, Антон по-медвежьи обнимает меня и благодарит за то, что я выслушал и поверил ему. Когда он обхватывает меня руками и в мой рот попадают потные волосы с его груди, я понимаю, что каждому из нас нужно немного любви.

Четверг, 7 июня

У Антона я чуть не умер, поэтому испытал огромное облегчение, узнав, что сегодня у меня нет вызовов на дом. Они могут как украсить, так и разрушить весь день. Если предстоит вызов на дом, обед превращается в упражнение по частичному пережевыванию пищи и вливанию в себя кофе, которое я выполняю в перерывах между звонками пациентам. Обычно я проглатываю еду за секунду до того, как сказать: «Здравствуйте! Это доктор Макс Скиттл». Когда вызовов на дом нет, я могу сесть (а перед этим даже вымыть руки) и пообедать как нормальный человек. У меня появляется возможность зарядить батарейки перед началом дневного приема.

Не понимаю, как я умудрился поправиться за последние три года, ведь я редко обедаю. Когда я только начал работать терапевтом, мне не нужно было «подзаряжаться», поскольку я был жизнерадостным щенком, кусавшим пациентов за пятки в попытке загнать их в свой кабинет и вылечить. Однако всего три года спустя мои шины начали немного изнашиваться. Так как сегодня миссис Талли первая в списке тех, кому я должен позвонить, мне понадобится перерыв. Она хуже персонажа из ночного кошмара. Эта 73-летняя женщина, не покидающая свой дом, за последние два года сменила больше сиделок, чем можно себе представить. Никто не хочет с ней работать. Такой подвиг заслуживал бы медали, если бы поведение миссис Талли не было настолько раздражающим. Я имею в виду, что для этой работы требуются серьезные навыки, поскольку трудолюбивые, низкооплачиваемые и обычно недооцененные сиделки часто сталкиваются со злоупотреблениями со стороны пациентов. Миссис Талли отличается уникальным сочетанием снисходительности, покровительственности и невежества. Телефонные консультации должны длиться семь минут, но мои разговоры с миссис Талли никогда не бывают короче пятнадцати. Я мечтаю, чтобы однажды мне хватило смелости просто повесить трубку, но глубоко внутри я мягкий человек, и этого никогда не произойдет.

Сегодняшний звонок проходит точно так же, как и все остальные еженедельные телефонные консультации: сиделки абсолютно некомпетентны, и никто из них не говорит по-английски должным образом. Во время телефонного разговора с ней мне обычно удается ответить на несколько электронных писем, потому что я ее терапевт, а не социальный работник. Социальный работник у нее есть. На самом деле их было очень много, потому что каждый из них в итоге отказывался с ней работать. Она неприступна, как Эверест до Хиллари и Тенцинга[4]. Как всегда, я завершаю разговор вопросом о том, есть ли у нее реальные жалобы на здоровье (их никогда нет, и сегодня тоже), а потом говорю ей и дальше держаться молодцом (над этим она всегда хихикает). Затем я, как всегда, пишу социальному работнику, что миссис Талли все еще не удовлетворена работой социальной службы и что эту проблему нужно решить.