– Да. Простите ему эту маленькую слабость. Учитывая все обстоятельства, он не так уж плох. Думаю, нам мог бы достаться капитан и похуже. Джим объединял нас. И до сих пор объединяет. Кажется, уже наша очередь. Вы готовы, мисс…

– Кэрри Клэй. – Было странно представляться заново, но промолчать казалось невежливым. – Да, я готова.

Мы сделали шаг вперед и прыгнули в отверстие в центре платформы. Я посмотрела наверх – хотя меня привязали к д’Оливейре, поворачивать голову я все же могла – и увидела, как кольцо платформы уменьшается вдалеке. Всего два удара сердца – и мы пронеслись мимо яруса с «Ленивцами», а потом полетели еще быстрее. Ощущение невесомости, конечно, не было для меня совсем уж новым, но это вполне компенсировалось осознанием все нарастающей скорости и близости проносившейся мимо городской стены.

– В этом, разумеется, весь фокус. – Д’Оливейра развернул нас животом вниз, раскинув руки и ноги. – У большинства кишка тонка, чтобы держаться так близко к городской стене.

– Да неужели?

– Но отказываться от этого – большая ошибка, – заявил д’Оливейра. – Если хорошо знаешь город, можно лететь вот так близко, и все будет отлично. Главный просчет в том, чтобы отлетать слишком далеко.

– Действительно.

– Ну да. Непростительная ошибка. – Он помолчал. – Гм… Ничего не замечаете? Мы не ускоряемся. Вы снова обрели вес.

– Как глупо с моей стороны. Я… не заметила.

– Через сорок пять секунд достигается равновесная скорость. Пролетели уже четыре километра, но вы бы даже не догадались, верно?

Теперь мы падали в узкий вертикальный каньон, где с двух сторон нас обступали строения, а с третьей – скала. Д’Оливейра принялся читать мне лекцию о равновесной скорости, которая была бы очень интересна в другое время: о том, как нефтеперегонные заводы нарастили атмосферное давление на Марсе примерно до пяти процентов от земной нормы и этого – воздух не сделался достаточно плотным или теплым, чтобы им дышать, – хватило, чтобы человек в беличьем костюме не падал, словно камень, даже если равновесная скорость все-таки составляла одну шестую километра в секунду, отчего волосы вставали дыбом.

Это было кстати примерно так же, как лекция по анатомии человека на помосте гильотины.

Я снова посмотрела вниз и увидела, что мы приближаемся к последним ярусам на окраине города. Однако стена каньона казалась такой же высокой, как и раньше, а огни на дне – такими же далекими.

– Вам ведь известно, как появился этот город? – спросил д’Оливейра.

– Нет… но вы… сейчас… расскажете мне… как пить дать.

– Все началось с геологов, вскоре после беспорядков. – Он немного скорректировал наше положение и изменил угол атаки, так что мы теперь неслись почти вниз головой. – Они искали окаменелости в горных породах. Восьми километров отвесной стены им было мало, поэтому они углубили основание каньона еще на два-три километра, затем покрыли всю вертикальную плоскость строительными лесами. Понаставили прямо на лесах камералки и жилые модули, чтобы не тратить время, мотаясь вверх и вниз.

Громада здания пронеслась мимо так близко, что его можно было потрогать – во всяком случае, так казалось, – а затем мы полетели вдоль шершавой скалы, из которой кое-где торчали редкие постройки.

– И вот наконец обнаружились останки древних ленивцев, здесь, на Марсе, но в другом месте. Геологи никак не хотели этого пропустить и сорвались с места, побросав все оборудование, только пятки сверкали. – Стараниями д’Оливейры мы обогнули похожий на палец скальный выступ, который иначе проткнул бы нас насквозь. – Когда они вернулись, строительные леса уже были незаконно захвачены. В основном молодежью, скалолазами и бейсджамперами, охочими до новых ощущений. Потом кто-то открыл здесь бар, и не успел никто и глазом моргнуть, как место стало центровым. – Последнее слово он произнес с изрядным отвращением. – Но полагаю, для туристов это не так уж плохо.

– Джим, кажется, ничего не имеет против?

– Нет, но он – не я. Я тоже ничего не имею против того, что мы прибыли сюда, и против того, что люди потянулись за нами. Но разве их должно быть так много?

– Вы ведь не можете нормировать жизнь планеты.

– Я и не хочу. Но когда-то добраться сюда было трудно. Месяцы пути в стесненных условиях. Сколько времени заняло это путешествие у вас, мисс Клэй?

– Пять дней на «Гайавате». – Говорить теперь стало легче: то, что еще несколько секунд назад было ужасом, переродилось в нечто сродни удовольствию. – И я не сказала бы, что условия там стесненные. Можно поспорить насчет декора прогулочной палубы, но если не считать этого…

– Я знаю. Видел припаркованные вокруг Марса туристские лайнеры, сверкающие огнями в ночном небе.

– Но если бы вы не прилетели на Марс, мы никогда бы не обнаружили окаменелых ленивцев, Мануэл. А ведь именно эти фоссилии подсказали, как добираться с Земли на Марс за пять дней. Нельзя же получить и то и другое.

– Я понимаю. И я очарован ленивцами, как никто другой. Просто… неужели обязательно узнавать так много и так скоро?

– Ну, лучше бы вам к этому привыкнуть. Поговаривают, между прочим, о строительстве звездного корабля, который будет лететь гораздо быстрее, чем мы можем себе представить.

Поверхность скалы сделалась теперь более гладкой – на самом деле было трудно оценить скорость падения, – и огоньки на дне каньона больше не казались бесконечно далекими.

– Да, я слышал об этом. Иногда мне даже кажется, что я бы с удовольствием…

– Что, Мануэл?

– Держитесь. Похоже, нам пора тормозить.

Существовало всего два традиционных способа затормозить в большом прыжке: один, менее профессиональный, заключался в том, чтобы шлепнуться о поверхность. Другой, более сложный, основывался на том факте, что нижняя часть стены каньона слегка отклонялась от вертикали. Суть была в том, чтобы падать, пока не начнешь скрести по стене под ничтожно малым углом скольжения, а затем использовать трение для уменьшения скорости. Еще ниже стена загибалась, переходя в дно каньона, и, если сделать все правильно, вы попросту катились по ней и останавливались сами, без значительных травм. Звучало просто, однако на деле все было – как сказал мне д’Оливейра – не просто. Главная проблема состояла в том, что люди обычно боялись оставаться слишком близко к стремительно проносящейся мимо стене, когда она становилась гладкой. Не стоит их за это винить: тут нужны железные нервы и точное знание того, когда можно безопасно упасть. Но если держаться слишком далеко от стены каньона, оттягивая момент встречи с нею, получишь не легкий поцелуй, а хорошее столкновение на высокой скорости под неправильным углом.

Зато, уверил меня д’Оливейра, пока дайверы держатся на расстоянии, вид оттуда лучше.

Он деликатно подвел нас к встрече со стеной, и мы понеслись головой вниз. А затем он использовал в качестве тормоза подкладку пятнадцатисантиметровой толщины на передней части своего костюма; и мы покатили, словно на санках, по почти вертикальному склону. Нижняя часть стены была гладкой – тысячи дайверов до нас отполировали ее до идеального зеркала.