Неожиданно он вздрогнул, будто среди ясного неба сверкнула молния: мимо окон прошел человек, которого он знал. Как и все, человек не торопился, и Зимин успел его разглядеть. Случись это в его городе, Зимин не придал бы подобной мелочи ни малейшего значения, но здесь! Его словно пришпорили, вернулась суетливая энергия, привычное беспокойство. Оставив сотню на столе, он вскочил и выбежал на улицу.

Через пару домов он уже нагнал своего знакомого и пошел следом за ним. Он забыл его имя и не знал, как окликнуть мужчину в кремовом костюме. В голове заработала счетная машина, замелькали сюжеты, и одна за одной, как ящики картотеки, начали открываться ячейки памяти. Чем-чем, а отсутствием памяти Зимин не страдал, поэтому узнал прохожего в долю секунды. Вот только отбор сделать не успел, сортировку и выкладку. Мозговой архив дал ответы на все вопросы через два квартала, когда мужчина подошел к стальной калитке и взялся за ручку. Еще секунда, и он скрылся бы за забором в яблоневом саду.

— Плетнев Виктор Иваныч?

Мужчина оглянулся. Лицо его оставалось спокойным, если не сказать равнодушным. Он долго вглядывался в человека, окликнувшего его, и потом едва заметно улыбнулся:

— Зимин? Кирилл Юрьевич?

— Не забыл еще?

— А почему я должен вас забывать? Добро, как и зло, забывается нескоро. Равнодушие и текучка в памяти не держатся.

— Согласен. Может, по рюмочке тяпнем?

Плетнев немного подумал и ответил:

— Я не возражаю. Домой, извините, не приглашаю. Жена гостей не любит, да и поздновато уже. А в кабачок заглянуть можно.

— Без проблем. Какой выбираете?

— Здесь на углу есть тихое местечко.

До кабачка «Снегири» дошли молча. Такие же уютные столики, та же тишина с прохладой. Сели. Официант поздоровался с Плетневым, но назвал его другим именем.

— Что прикажете, Степан Ефимыч?

— Водочки и закусить. Соленую морошку и вареного мяса с хреном.

— Сей минут.

Официант в малиновом жилете ускользнул. В предыдущем заведении официанты носили темно-зеленые жилеты.

— Имя поменял? Чем же тебя старое не устраивало?

— Сами догадываетесь, что тут объяснять.

— Догадываюсь. Милостью моего опыта и стараний тебе влепили семь лет вместо пятнадцати. Насколько мне память не изменяет, амнистий по твоей статье не проводилось, а значит, ты должен еще сидеть на нарах. Однако, Витя… извини, Степан, тебе, вероятно, там не очень нравилось. Снимаю шляпу перед твоим мужеством и ловкостью. Из сорок седьмой колонии бежать непросто. Судя по твоему виду, крепким плечам, одежде и спокойствию, ты уже не первый год живешь на вольных хлебах.

— Три года.

— И жену сюда перевез, и дочь?

— Нет, Кирилл Юрьевич. Они считают меня умершим.

Официант принес заказанное и тут же исчез.

— На тебя это непохоже, — удивился Зимин. -Ты же обожал свою семью, особенно дочь.

— Побег из колонии был массовым. Тридцать два человека соскочили с лесоповала. Трех автоматчиков завалили. Шесть дней шло преследование. Шестнадцать человек пристрелили, семь в болотах утонули, одного медведь задрал, другой сам в капкан угодил. Ногу ему раздробило, пришлось добить. Еще один от раны умер. Крови много потерял. К реке нас вышло шестеро. Соорудили плот и пошли по течению вниз. Путь домой мне был заказан. Появись я в городе, и дня не удержался, как накрыли бы. Вряд ли успел бы дочь повидать. Здесь нас катера рыбнадзора перехватили. Сопротивляться мы уже не могли, за неделю все силы растеряли.

Плетнев разлил водку, и они выпили.

— А что дальше?

— Ночь нас продержали в сарае под замком. Утром пришел мент в майорских погонах. Думали, крышка. Правда, и жить-то уже никому не хотелось. Мент тот местным начальником милиции оказался. Прошкин Захар Силыч. Судя по двум дыркам в погонах, когда-то полковником был, да, видать, не угодил кому-то. Опросил он нас. Имена каждый себе сам придумал. Документов он не спрашивал. Интересовался профессиями. А какие там профессии! Деревья валить ума не надо. Все мы плотниками назвались. Кто из нас дурака валял — непонятно. Наверняка сводку о побеге он уже получил. Да и по рожам нашим вся биография как чистосердечное признание прочитывалась. Небритые, кожа да кости под зоновской робой и волчьи глазки по углам бегают. Майор подумал и сказал:

— Лесозаготовительный комбинат у нас есть. Рукастых мужиков мы берем на работу. Город наш молодой, чистый, богатый. Зарплаты на всех хватит. Жену найти тоже не проблема. Дурнушек в городе нет. Абы кого не селим. Год живете в общежитии по двое в комнате, через год получаете квартиру. Испытательный срок -три месяца. Покажете себя в деле, по окончании квартала каждый получит паспорт на то имя, что вы мне здесь надиктовали. Отпечатки пальцев пойдут в мою картотеку. Любое преступление карается строго. У нас свой устав и законы, свой суд и тюрьма. Мы живем мирно и тихо, на ночь двери не запираем. Захотите уехать — скатертью дорожка. Поначалу многие стремятся к старому вернуться, а потом хрен выгонишь. У нас есть все, что человеку надо для счастья, какие бы амбиции он не имел. Только работай. Те, кто здесь начинал семь лет назад, уже дома свои имеют. Земли сколько хочешь. Стройся. Банк ссуду дает каждому жителю. Но не «бабки» на руки, а оплачивает все твои расходы. Ссуды беспроцентные на десять лет. Хочешь машину? Бери любую. От «Мерседеса» до самосвала. И здесь тебе ссуду дадут, но уже не банк, а твой хозяин. Хорошо работаешь — проблем не будет. Мы стоим на четырех китах — лес, рыба, уголь, пушнина. Три комбината на маленький городок. А прокормить и Москву можем. Хочешь быть богатым, будь им. Квартальные и годовые премии могут составлять тридцать-сорок окладов. Живи честно, работай на совесть, и ты король!

Мало кто из нас в эти сказки поверил. Паспорта всех соблазнили. Чистые подлинные документы дороже золота, если тебя в розыск объявили за побег с убийством. В тот же вечер нас в баню сводили, накормили, денег дали в виде аванса и расселили. Общежитие не хуже пятизвездочного отеля. Потом комбинат, работа. Все производство автоматизировано. В белых халатах ходить можно. Никаких ручных инструментов. Втянулись, осмотрелись, примирились. А когда паспорта выдавали, то ни один из нас уже и мысли не держал в бега податься.

Через год я женился, получил квартиру из четырех комнат, теперь новая жена мне новую дочь родила. Старая жизнь потихоньку стирается из памяти. Вот так вот, мэтр Зимин.

— И все же все вы у майора на крючке сидите? Плетнев улыбнулся:

— После нашей знаковой встречи я его два раза видел. Когда он мне паспорт вручал и ключи от новой квартиры. Радостные события. Вот только улыбки его я ни разу не видел.

— А если тебя найдут? Те менты, а не эти? Федеральный розыск — не игрушки.

— Тех сюда не пустят. Мэр не позволяет никому вмешиваться в дела города, а губернатор его во всем поддерживает. Тихие Омуты дают региону столько денег, что избавляют область от унижения клянчить деньги в Кремле. Кто же позволит каким-то чужакам или прокурорам совать сюда свой нос. Думаю, таких, как я, здесь большинство.