Что хорошего скажешь, Лилечка?

Подпишите, — она протянула несколько поста­новлений.

Турецкий мельком просмотрел бумаги, подписал их, приметил газету в руках Лили с портретом вице-пре­мьера Стрельниковой и навострился.

Дай-ка на минуту!

В газете было помещено интервью Ларисы Иванов­ны, вернувшейся из зарубежной поездки.

Отвечает толково, — пробежав глазами интервью, сказал Турецкий.

Она вообще баба толковая.

Слушай, — хлопнул себя по лбу Александр, — ты же вроде бы работала в этом движении... как его? «Про­грессивные женщины»! А она — его бывший лидер. Так?

Я хорошо знакома с Ларисой Ивановной.

И что скажешь?

Да я, по-моему, все уже сказала. Толковая.

Хорошее знакомство с вице-премьером иногда предполагает ба-альшие возможности...

Предполагает. А я тут при чем?

Мне интересно, почему ты не воспользовалась ими?.. Почему?

Я воспользовалась.

Не понял.

Я напросилась в группу лучшего следователя Рос­сии Турецкого и получила это место.

Вы мне льстите, мадам, — ухмыльнулся Ту­рецкий.

Нисколечко. Но вы отчего-то покраснели, Алек­сандр Борисович? Хотя вроде и не девица.

Я это могу легко доказать, — сорвалось у Ту­рецкого.

Не ожидала, — помолчав, ответила Лиля.

Чего?

Хамства.

Извини, — по-настоящему смутился Александр.

Ничего. Бывает. Потру нос, и все пройдет. Меня мама так учила.

Не вижу сообщения о смерти Кузьминского, — пошелестел газетой Турецкий.

Появится завтра. Для выпуска тиража нужно вре­мя, — усмехнулась Федотова. — Да перестаньте пере­живать, Александр Борисович! Я уже все забыла.

Когда ты по отношению ко мне перейдешь на «ты»? Черт-те что получается! Я — «тыкаю», ты — «выкаешь»! — внезапно вскипел Турецкий.

Когда прикажете.

Да я уж приказывал! И не раз!

Простите, но...

Тьфу! — сплюнул Турецкий. — Пей кофе! — он ткнул пальцем в большую турку. — Остыл, зато креп­кий.

Я люблю холодный.

Турецкий встал, прошелся по кабинету, поглядывая на свою помощницу, мелкими глотками пьющую кофе.

Лихую карьеру сделала Лариса Ивановна, — по­тряс он газетой. — Профсоюзы... Лидер женского дви­жения... И почти сразу — вице-премьер!

У нас, если помните, и завлабы становились пер­выми лицами в государстве. И ничего, терпим.

Становились, но три-четыре года назад. Сегодня же это было бы странным.

Поражаюсь вашему... ну хорошо, твоему интере­су к женщине вице-премьеру.

Наконец-то, — облегченно вздохнул Турецкий. — Твоему! Валяй так и дальше.

Да. Поражаюсь. Вы, мужички, захватили все по­сты, а головки-то, между прочим, у иных-многих ва­рят куда-а хуже, чем у той же Ларисы.

Я не об этом, Лиля, — мягко возразил Турец­кий. — Тут сложилась, мягко говоря, несколько нео­жиданная ситуация. В общем, информирую: создана группа по расследованию убийства Кузьминского. При­влечены специалисты ряда ведомств. Я назначен ру­ководителем.

И совершенно справедливо.

Ну, спасибо, — Турецкий хотел было перейти на обычный для себя шутливо-снисходительный тон, но не получилось. — Дело, Лиля, не только в убийстве. Убийством, как и положено, будут заниматься спец­службы Гонконга, хотя и мы не можем оставаться в стороне. Будем вести параллельное следствие. Какой бы он там ни был, этот Кузьминский, но он российс­кий гражданин... И для меня предназначена, как я предполагаю, несколько иная задача.

Турецкий умолк. Лилия внимательно смотрела на своего начальника и наконец спросила:

Какая же?

Триады Гонконга.

Впервые слышу.

Я тоже узнал путем лишь сегодня.

Турецкий снова замолчал.

Что тебя мучает, Александр Борисович?

Сам не пойму!

С этого и начни. С непонимания.

И Турецкий рассказал Лиле о встрече с полковни­ком Саргачевым, о своем неприятном ощущении, даже подозрительности, для Которой, казалось бы, не было никаких оснований, и о той неожиданности, когда он узнал из слов Валерия о том, что его девушка, его дав­няя неудачная любовь Лариса Стрельникова стала та­ким большим человеком. Нет, возможно, кабинет, ко­торый сейчас занимает на улице Огарева Валерка, до­стался ему, как говорится, не по блату. Хотя, с другой стороны, что там делать боевому офицеру? Неужели это все-таки большая и лохматая рука сподобила?

А я знаю полковника Саргачева, — выслушав Ту­рецкого, сказала Лиля. — На одном из приемов меня с ним познакомила Лариса.

Значит, их статус-кво восстановлен? Старая любовь не ржавеет?

Насчет их любви ничего не скажу, но то, что ста­тус существует, не сомневаюсь. Ты именно эту женскую ручку назвал большой и лохматой?

Теперь ясно, — кивнул после некоторого молча­ния Турецкий.

А на Саргачева что обижаться. Люди меняются. И особенно быстро в наше смутное время. А может, это у него маска такая, специально для официальных кабинетов.

Раздался телефонный звонок.

Если Грязнов, скажи — выехал, — заторопился и почему-то перешел на шепот Турецкий.

Выехал, Слава, выехал! — весело проговорила в трубку Лиля. — Когда? Недавно! Минут десять про­шло, не больше! — Она держала трубку в руке, слу­шала Грязнова, поглядывала на Александра и при этом лукаво улыбалась. — Да что ты, Слава?! Неужели? А если я скажу? Как это кому? Тому, о ком говорим! Можно? Хорошо, я подумаю, Слава. До встречи.

Лиля положила трубку и таинственно посмотрела на Турецкого.

Чего он там наплел? — ревниво поинтересовался он.

Сказал, что ты втрескался в меня по уши.

Ну обормо-от... — только и смог вымолвить Ту­рецкий.

Он сказал, чтобы я тебе не верила, а переходила на его жилплощадь. И еще — что ты отъявленный бабник.

Такую абракадабру и по служебному телефону, — развел руками Турецкий. — Башку оторву!

За что? — искренне удивилась Лиля. — Разве плохо для настоящего мужчины быть бабником?

Ты уверена? — то ли спросил, то ли подтвердил сказанное Турецкий и взял со стола папку. У двери обер­нулся: — А госпожа Стрельникова, она как по этому делу?

Госпожа Стрельникова по этому делу баба абсо­лютно без предрассудков.

Замужем?

Но ведь и ты женат, однако же отъявленный бабник, — все так же таинственно улыбаясь, ответила Лилия.