— Да, — сказала она. — Я ношу дитя Повелителя Гроз.

— Твоя храбрая самоуверенность побуждает меня помочь тебе.

Шатер заливал тусклый красный свет.

Он протянул руку и погладил ее покорное тело. Когда она взглянула на него, ему показалось, что у нее три глаза: два золотых на лице и третий в пупке.

— Я уже сказала тебе. Я ношу дитя Повелителя Гроз.

— Если и нет, у нас еще достаточно времени.

Зов звезды неотступно звучал в его ушах, но он был нежен, как всегда. Однако его ласки, доводившие до исступления даже королеву Редона, с таким же успехом могли быть обращены к статуе. Девушка с Равнин лежала под ним, как мертвая, ее волосы, казалось, освещали подушку, на которой покоилась ее голова. Поэтому он просто взял ее, обнаружил, что это не доставило ему никакого удовольствия, и отстранился. Лишь его глаза выдавали, как все это могло бы произойти в другое время.

Облако пыли осело на поля, точно стая саранчи.

Мужчины с Равнин неподвижно сидели на своих скакунах-зеебах. От них до дорфарианского лагеря не доносилось ни звука. Королевская гвардия выстроилась правильными рядами — бесстрастная линия обороны, не слишком многочисленная по сравнению с противником, но абсолютно уверенная в превосходстве своей воинской выучки. В конце концов, с кем им предстояло столкнуться, кроме толпы сброда?

— Что-то лорд-советник не спешит, — нетерпеливо заметил Орн. Капитан развернулся, собираясь послать человека к шатру Амнора, но Орн перехватил его за руку. Амнор потребовал полного уединения, заявив, что его эзотерическая работа достаточно опасна, и Орну оставалось лишь полностью положиться на него.

В воздухе повисло гнетущее ожидание. Безжалостное солнце плавило воздух над Равнинами.

— У храма какое-то движение, лорд принц.

Орн бросил взгляд в ту сторону.

— Жрец.

Закутанная в покрывало черная фигура скользила по дороге, точно катясь по направлению к собравшимся мужчинам.

— Они замышляют что-то новое, — заметил Орн.

Он смотрел, как жрец с головой, скрытой капюшоном, вступил в безмолвный разговор с первыми рядами всадников. Почти сразу же из толпы вышел мужчина и встал рядом с ним. Мужчина и жрец пошли обратно, направившись прямо к лагерю висов. Орн внимательно следил за их приближением. Насколько он мог видеть, мужчина был молодым и ничем не примечательным: загорелый, худой, но жилистый, почти мальчишка, чье тело и дух с самого рождения были закалены суровой жизнью, — будь он рожден висом, ему была бы прямая дорога в солдаты. Жрец скользил за ним, черный и безмолвный, точно тень.

Когда они приблизились к лагерю, дорогу им заступил часовой.

Юноша остановился. Его янтарные глаза были прикованы к Орну.

— Повелитель Гроз, вчера вы взяли в свой лагерь женщину. Позвольте ей вернуться к своему народу.

Часовой с презрением слегка ткнул его в грудь:

— На колени, когда обращаешься к принцу, равнинная собака!

Юноша немедленно преклонил колени, не глядя на часового.

— Я еще раз прошу вас, Повелитель Гроз.

— Я не Повелитель, — огрызнулся Орн. — Повелитель мертв.

— Это очень печально. Но я еще раз спрашиваю об Ашне'е.

— Ашне'е, возможно, носит наследника короля. Ты понимаешь? Ей придется отправиться с нами в Корамвис.

Юноша уставился на него своими бледными немигающими глазами.

— Вы убьете ее там?

— Если она носит дитя, ее ожидает почет.

— Какое тебе дело до того, что мы сделаем с Ашне'е? — раздался требовательный голос. Голос Амнора. Значит, лорд-советник наконец-то покинул свое уединение, и, похоже, с успехом. — Она принадлежит этой вашей богине, а не тебе.

— Моя сестра, — медленно проговорил парень. — Она моя сестра.

Отлично. Иди за мной и захвати своего жреца. Ты будешь говорить с Ашне'е. Спроси ее, желает ли она большего счастья, чем вступить в город Повелителей Гроз.

Это заявление, резкое и повелительное, похоже, затронуло какую-то чувствительную и важную струну. Орн понял, что юноша сразу же признал и власть Амнора, и его слова. Амнор пошел вверх по склону, парень последовал за ним. На вершине Амнор впустил его в шатер из шкуры овара, но сам внутрь не вошел.

Орн ждал, а получать удовольствие от ожидания было вовсе не в его характере. Скажет ли девчонка то, что велел ей Амнор? Проклятие, лучше б ее прибили до всех этих разговоров о зачатии и до того, как Совет запутает это совершенно ясное дело! И кстати, какой у лорда-советника личный интерес во всем этом?

Юноша вышел из шатра. Орн мгновенно уловил произошедшую в нем перемену: он казался поразительно постаревшим и слепым, блуждающим во тьме — не физической, но духовной. Он побрел по склону сквозь ряды дорфарианцев, направляясь к пестреющему разноцветными заплатами полю, а жрец держался у него за спиной, точно огромный черный ворон.

В рядах местных произошло какое-то одновременное шевеление. Строй внезапно рассыпался, зеебы развернулись и поскакали прочь, снова подняв тучу пыли, прикрывшую их отступление. Капитан вполголоса выругался.

— Очень умно, лорд-советник, очень, — Орн взглянул на Амнора, и тот позволил себе миг ребячества, ответив на его невысказанную насмешку:

— Без сомнения, слишком умно для вас, лорд принц.

Соблюдая непреложные правила этикета, в Зарар послали гонца. Поэтому, когда они проехали под белыми Драконьими вратами и вступили в город, погруженный в глубокую поэтическую скорбь, Орн скрежетал зубами.

«Развели нытье», — думал он, проезжая мимо женщин, оплакивающих на улицах Редона, которого они, скорее всего, уже благополучно забыли.

Хозяин Зарара, король Тханн Рашек, которого в определенных кругах звали Тханном Лисом, выслал процессию бальзамировщиков — умастить и запеленать тело Редона. Многочисленные королевы Рашека, женщины из Зарависса, Кармисса и Корла, а также полчища его дочерей носили темно-лиловый траур, в то время как барды распевали баллады о выдуманных подвигах короля — полномасштабной войны, в которой их господин мог бы снискать или купить себе славу героя, не было со времен самого Рарнаммона. Этот балаган вызывал у Орна неукротимую ярость. Он с ожесточенной поспешностью принялся собирать вместе разобщенные группировки из окружения Редона. За четыре дня его уже начало тошнить от этого напыщенного драматизма и нескончаемых бледных лиц, постоянно готовых разразиться театральными рыданиями и поминальными песнями.

Он стремительно повел свой отряд прочь из Зарависса, прикрываясь мертвецом, и покинул его хрустальные города, окутанные дымками жертвенных курений.

Они вступили на узкую землю Оммоса, везя свой печальный груз в закрытых позолоченных заравийских носилках. Ашне'е (в Зараре ее держали в экзотическом заточении, точно дикого, но забавного зверька, и, вне всякого сомнения, подглядывали за ней в щелочки в занавесях) теперь жила в серой комнате без окон, являясь мишенью для плевков обитателей низеньких лачуг, жмущихся с обеих сторон к дорогам.