– Находиться рядом со мной сейчас опасно, – в первый же вечер предупредил я свою спутницу.

Катерина в ответ лишь презрительно ухмыльнулась и бросила:

– Поехали. Я не боюсь.

А вот я боялся. Точнее сказать, опасался. И, несмотря на то, что решил отныне быть фаталистом и плевать на угрозы здоровью и жизни, на улице все же держался с оглядкой.

Например, в первую очередь приобрел хоть и бесформенный, но зато просторный пиджак, под которым было почти незаметно, что на мне наплечная кобура с пистолетом. И честно выполнял данное Татьяне Григорьевне обещание: за пределами дома или работы не расставался с «вальтером».

Кроме того, старался без нужды не высовываться на открытые пространства, где становился идеальной мишенью для снайпера или бомбиста, но в то же самое время избегал толпы, где меня без проблем можно было в упор расстрелять из пистолета с глушителем или даже достать обычным ножом.

Наконец, я взял за правило не оставлять надолго без присмотра машину, а отлучившись от нее хоть на минуту, никогда не ленился наклониться и внимательно посмотреть, не появилось ли в мое отсутствие что-нибудь новенькое под днищем.

Но, несмотря на эти предосторожности, один раз мой «Эксплорер» все же достали.

* * *

Это произошло в среду вечером, на третий день моей «жизни с оглядкой», когда я после шопинга отвез Катерину домой и на обратном пути решил заглянуть в гипермаркет – прикупить кое-чего из продуктов.

Я выбрался из машины, помахивая одной лишь бар-сеткой, а вернулся через сорок минут, нагруженный тремя вместительными пакетами, набитыми как минимум двухнедельным запасом жратвы. Забросив покупки в багажник, я заглянул, как обычно, под днище. Проверил, не прокололи ли мне, пока был в магазине, колеса. После чего спокойно сел за руль и выехал с парковки.

И только тут, оказавшись на оперативном просторе, с неудовольствием отметил, что на лобовое стекло попала какая-то дрянь и мешает сосредоточиться на дороге. Я побрызгал из омывателя, включил дворники. Но вышло еще хуже. Грязь щетки не убрали, а только размазали по стеклу. Теперь сквозь него почти ничего не было видно. Дальше так ехать было нельзя. Следовало прижаться к поребрику, вылезти из машины и протереть стекло тряпкой.

Я выжал тормоз, покосился на пассажирское кресло (там валялась барсетка, которую сегодня подбила меня купить Катерина) и слегка напряг память:

«Та-а-ак… Бумажник, расплачиваясь за продукты, по привычке сунул в карман пиджака. В других карманах права и телефон. А в барсетке самое ценное… – Я ехидно ухмыльнулся. – Самое ценное – это сама бар-сетка стоимостью тысяча триста рублей. Ничего более!»

Я поднял взгляд и обозрел в боковое окно пустынную вечернюю улицу: кто там крутится поблизости от моего внедорожника? Так и есть!

К «Эксплореру» не спеша приближался долговязый парень в линялых застиранных бриджах, легкой футболке и, несмотря на сумрачный вечер, в солнцезащитных очках.

Классика!

Оставалось лишь сожалеть, что нет с собой скрытой камеры. Какой бы вышел шикарный сюжет!

«…А вот еще один, правда не очень распространенный среди барсеточников способ заставить водителя остановиться, вылезти из машины и отвлечься, – как-то раз, когда мы обсуждали сюжеты подстав, рассказывал Котляров. – Наблюдатели торчат возле банка или торгового центра и поджидают одинокого лоха на дорогой иномарке. И вот такой появляется. В руке у него ноутбук или барсетка, на ногах неудобные модельные туфли. Идеальный клиент! Дальше все просто. Пока владелец машины отсутствует, на лобовое стекло брызгают из баллончика лаком для волос. Теперь без того, чтобы не протереть стекло тряпочкой, лох далеко не уедет. И остановится он, как подсказывает опыт работы, уже метров через сто – сто пятьдесят. Вылезет из машины. А один из барсеточников уже тут как тут. Спокойно подходит к правой дверце и, если повезет, хватает лежащую на пассажирском сиденье добычу прямо через открытое окно. Если же стекло поднято, не беда. Дверь не заблокирована почти наверняка. Остается только открыть ее, хапнуть ноутбук или барсетку и делать ноги. Представь себе: все это происходит на глазах ошеломленного лоха! Пока он придет в себя, пока обогнет машину и бросится в погоню, фора у барсеточника будет уже метров пятьдесят. Да и без форы шансов угнаться за молодым длинноногим парнем в кроссовках у мужичка в модельных ботиночках нет никаких…» [2]

Я поднял на «вальтере» флажок предохранителя, с губкой в руке выбрался из машины и, изображая сосредоточенность на своем занятии, принялся протирать лобовое стекло.

Дальше все произошло именно так, как мне и рассказывал Котляров.

За исключением одного: никакой погони после того, как парнишка в линялых штанах с вызывающей восхищение наглостью открыл правую дверцу и забрал с пассажирского кресла барсетку, не состоялось. Ворюга успел отскочить от «Эксплорера» шагов на пять, не больше, прежде чем я хладнокровно расстрелял его из «вальтера».

Три выстрела; три резиновые пули.

Все они, похоже, достигли цели (уроки стрельбы в Марбелье не прошли для меня даром) и кучно угодили парнишке чуть пониже лопаток – повыше задницы. Короче, в то самое место, которое принято называть поясницей и которое мусора так любят охаживать своими ПР-73. [3] Скорее всего, барсеточнику в силу специфики его вредной работы уже доводилось испытывать действие этих массажных дубинок на собственной шкуре. Но сегодня в реестре орудий возмездия вместо них значилось нечто новенькое – резиновые пилюли. Что лучше, что хуже; что полезнее для здоровья, ворюга теперь мог судить по личному опыту.

Три выстрела; три резиновые пули.

Барсеточника изогнуло, как гусеницу, угодившую под каблук. По инерции он сделал еще несколько нетвердых шагов, но его уже, словно пьяного, повело в сторону. Ноги заплелись. Ворюга, выронив добычу, грохнулся на колени. Ненадолго застыл в этой позе и наконец уткнулся солнцезащитными очками в газон.

Это долгоиграющее, растянувшееся на несколько секунд падение выглядело весьма эффектно.

«Совсем как в драмкружке советской эпохи, когда грезящая сценической славой бездарность изображает подстреленного супостатами комиссара», – пришел к заключению я и неспешно направился к поверженной жертве.