– Все настроение испортила! – проворчал он. – Кстати, Женя, очень хорошо, что ты сейчас пожаловал. Я уж хотел за тобой идти. Нет, не из-за Ларисы. Ты мне по делу нужен был.

– Да давай сначала ударим по пивку, Иваныч, а потом поговорим о делах. Свое-то ты пиво разбил, так что у меня преимущество: я угощаю, – хитро подмигнул Афанасьев. – Да ладно тебе расстраиваться, Иваныч, я же всегда говорил, что она круглая дура! Нет, я тебя понимаю, особенно после того последнего случая, когда она наткнулась на тебя и эту мымру Свищеву, практикантку из универа!

Случай, о котором вспомнил Афанасьев, в самом деле был образцово-показательным для трогательных отношений четы Сорокиных. Несколько дней назад, придя на работу к мужу для решения какой-то чрезвычайно важной проблемы (кажется, речь шла о покупке нового ершика для унитаза), Лариса Лаврентьевна застала мужа в момент, когда он весьма задушевно беседовал с юной нимфой. Нимфа была студенткой филологического факультета университета, проходившей в агентстве журналистскую практику, так что беседа с ней вменялась Сорокину в прямую обязанность. К тому же нимфа была весьма толста и прыщевата, так что едва ли могла заинтересовать даже такого непритязательного мужчину, как Серафим Иванович.

Но попробуйте доказать это жене, которая застает благоверного в запертом кабинете с молодой особой и чутким пуританским носом улавливает буквально пронизывающие воздух флюиды порока и адюльтера. Неизвестно, какая жидкость из числа содержащихся в организме ударила мадам Сорокиной в голову, но только Лариса Лаврентьевна взвыла и швырнула в мужа стоящим у порога железным ведром, в котором было немного воды и плавала тряпка. А потом– схватила швабру и, как баба-яга на помеле, бросилась на проклятого кобелину. Несчастный Сорокин вылетел из своего кабинета, промчался по коридору, преследуемый по пятам ретивой супругой, а потом ворвался в кабинетик своего заместителя и нырнул в шкаф. Сидевший за столом Женя Афанасьев только было открыл рот, как дверь распахнулась, и на пороге появилась разгневанная богиня мщения – Лариса Лаврентьевна.

Афанасьев изобразил на лице такую сладкую улыбку, как будто только что проглотил килограмм пастилы:

– О, Лариса Лаврентьевна, очень кстати! Вот что вы думаете о таком законе: в Ливерпуле считается противозаконным, если женщины появляется в публичных местах обнаженной до пояса, не будучи служащей тропического рыбного магазина?.. А?

Лариса Лаврентьевна оскорбленно выпрямилась и захлопнула дверь. Серафим Иванович Сорокин мелко дрожал в своем незавидном убежище, глотая пыль и с трудом удерживаясь от того, чтобы не чихнуть…

Так с недавних пор и выяснилось, что самым действенным оружием против Л. Л. может послужить цитирование самых глупых законов разных стран мира. Впрочем, чему удивляться, все законно: глупость побивается еще большей глупостью.

…Серафим Иванович и Афанасьев допивали свою скромную порцию пенного напитка, когда открылась дверь, и в кабинет заглянула девушка лет девятнадцати. Афанасьев как раз в этот момент рассуждал о своей очередной пассии, которая (ну что ты будешь делать!) оказалась ловкой стервой. Женя накануне неплохо отметил какой-то великий праздник калибра Дня шпалоукладчика, так что похмелялся с утра, и две вечные темы – футбол и бабы, а потом бабы и футбол – склонялись неустанно.

Появление неизвестной девушки очень миловидной внешности пришлось весьма кстати. Выяснилось, что ее направили на практику в информационное агентство «Пятая нога». Собственно, на самом деле оно именовалось скучно и по-канцелярски «Пресс-информ», но журналисты народ веселый, и потом известно, что волка и журналиста ноги кормят. Отсюда и родилось это название сомнительного толка, но претендующее на юмор…

– Войдите.

Девушка вошла. У нее оказалось тонкое лицо, большие глаза и гибкая, с очаровательными формами фигура, как отметил тотчас же Женя Афанасьев. В лице ее было что-то почти детское, инфантильно-свежее. «У, какой занимательный образчик! – подумал Афанасьев. – В наше время такие барышни редкость… Нужно присмотреться, что ли? Хотя я еще с Ксенией не разобрался… Ну, бабы!» Так, лицемерно вменяя в вину своим девушкам то, в чем был виноват только он сам, Женя Афанасьев уже определил для себя новую цель, но не тут-то было!.. Начальник немедленно все испортил. Серафим Иванович скроил постную деловую мину и произнес:

– Присаживайтесь, прошу вас. Вы, кажется, Оля?

Та что-то ответила – Серафим Иванович не расслышал, – а потом как-то беспомощно улыбнулась и опустила глаза. Почти ребенок, не больше девятнадцати лет, подумал Сорокин. Хотя в этом возрасте попадаются такие экземпляры – закачаешься! (Ах, если бы его мысли могла подслушать благонравная Лариса Лаврентьевна, она бы показала, что недаром ее папа носил звучные и знаковые имя и отчество-Лаврентий Павлович…)

– Очень приятно, – буркнул Серафим Иванович. – Будьте добры, Евгений, зайдите ко мне через полчаса. Я пока дам нашей новой практикантке несколько рекомендаций. Вы ведь еще не работали журналисткой, не так ли? – обратился он к ней.

– Н-нет…

Женя Афанасьев вышел в коридор и обратился к стоявшему у окна редакционному водителю Паше Бурденко:

– Иваныч там сидит и строит из себя спеца. Но не миновать нам членовредительства, если его мегера, крыса Лариса, вздумает вернуться. Убьет бедного Иваныча!.. С одной стороны, мне хорошо, я стану главным. А с другой стороны, вам всем плохо– я ведь вас, бездельников, всех разгоню и…

Паша Бурденко, который был занят важным и требующим полной концентрации делом – кидал скатанные из бумаги шарики в стоявший под окном мусорный контейнер, – ответил:

– Да ладно тебе на Иваныча тянуть. Ты о новой девочке из университета, что ли? Сам, поди, уже глаз положил!

Афанасьев слабо передернул плечами. Тут зазвонил мобильный, а так как звонил старый друг Колян Ковалев с на редкость оригинальным предложением сходить в сауну, то Женя полностью переключился на разговор и тотчас же забыл и о безымянной практикантке с юной и соблазнительной фигурой, и о Серафиме Ивановиче, дающем ей мутные и необязательные инструкции…

2

Вскоре после того, как глава информагентства выпроводил Афанасьева, а еще через несколько минут распрощался и с девушкой-практиканткой, к нему пришел посетитель. Невысокий мужчина средних лет в простом сером костюме, неброском, но. идеально пригнанном по фигуре, неулыбчивый, спокойный, с подчеркнуто доброжелательным цепким взглядом. При виде его Серафим Иванович насторожился и несколько неестественным голосом пригласил присаживаться. Внутри него какой-то суетливый и беспокойный чертик заголосил, что вот сейчас придется несладко.

– Я звонил вам из Москвы вчера вечером, – сказал посетитель. – Надеюсь, вы не запамятовали?

Голос у него был приятный и хорошо поставленный, тембр глубокий и насыщенный – как у маститого актера. «Такой не забудешь», – подумал Сорокин. Особенно когда этот голос принадлежит человеку из центрального аппарата федеральной военной разведки. Да, именно так!.. Кабинет Серафима Ивановича славился тем, что в нем бывали самые разные люди, от пьющего дворника-интеллигента, рассуждающего о пражской структурно-лингвистической школе, до заведующего продуктовой базой, догадывающегося о существовании А. С. Пушкина из расхожего выражения: «А за квартиру Пушкин платить будет?»