Но сегодня разброс посетителей был особенно велик: от самодурствующей супруги и ветреного сотрудничка – до человека из ГРУ РФ. Серафим Иваныч наморщил лоб и попытался выглядеть умнее, нежели ему положила матушка-природа.

– Так вы помните? – повторил посетитель терпеливо.

– Да, разумеется, – ответил Серафим Иванович. – Только я думал, что вы прибудете позже. А вы – так быстро. Гм… Простите, как вас…

– Ярослав Алексеевич, – с готовностью подсказал посетитель. – Легко запомнить.

– Да, – кивнул Сорокин. – Итак, что привело вас ко мне? Честно говоря, я несколько удивлен…

– Ну полноте, Серафим Иванович. Насколько я знаю, вы не так давно стали частным лицом. А до того работали в пресс-службе областного управления ФСБ, не так ли? И со столичными гостями вроде меня чуть ли не каждый день контактировали. Что скромничать?

И московский гость по-свойски подмигнул.

– Кстати, вам привет от Владимира Сергеевича.

– От какого?

– От того самого.

Серафим Иванович не сразу понял, что скрывается за глубокомысленным «от того самого», однако же старательно скроил мину глубокого понимания и проникновения в суть ситуации. Давно он не чувствовал себя столь глупо и двусмысленно.

– Очень серьезное дело, – сказал Ярослав Алексеевич. – Откровенно говоря, все то, что я вкратце расскажу вам, является государственной тайной.

Сорокин едва заметно кивнул. Он тоскливо подумал об Афанасьеве, который так ловко соскочил и теперь, наверно, уже сидит в кафе с этой… как ее… Олей… Леной… Алей… А тут изволь слушать спецслужбиста, приволокшегося аж из первопрестольной! «Является государственной тайной»! Такое начало разговора не совсем понравилось ему. Более того, оно совсем ему не понравилось. Даже разговоры с женой, как правило, начинающиеся словами «знаешь, я тут подумала…», вызывали у него больше оптимизма.

– Дело в том, что у нас пропали очень важные документы, – сказал Ярослав Алексеевич, – и они должны быть как можно скорее возвращены. Это касается интересов государственной безопасности. Не удивляйтесь, нет!.. Я понимаю, что вы не сыскное, а информационное журналистское агентство! Но ведь бывают и журналистские расследования, а?

– Простите, – сказал Сорокин, – но даже если придумать… то есть предположить, что мы тоже ведем расследования… почему в таком случае вы обращаетесь к нам? Я бы понял, если бы вы были частным липом, но то ведомство, которое вы представляете… по-моему, оно смогло бы справиться с задачей куда профессиональнее и оперативнее, чем мои люди.

Посетитель слабо улыбнулся.

– Я же просил вас не удивляться, Серафим Иванович. Если я обратился именно к вам, то это значит, что решение принято на самом высоком уровне и обжалованию не подлежит. Разумеется, если вы согласитесь предоставить нам ваши услуги, – вежливо прибавил он, – которые, разумеется, будут хорошо оплачены.

Серафим Иванович пристально посмотрел на каменное лицо гостя, и уголок его рта непроизвольно дрогнул. Такому откажешь!.. Но. тут совершенно определенно что-то нечисто! Ведь, кроме спецслужб, прокуратуры, милиции, существуют частные розыскные структуры, нафаршированные разного рода «бывшими», которые проведут любое расследование куда лучше, чем безалаберные журналюги Сорокина. Любое – от пропажи белых тапочек на картонной подошве до исчезновения из военно-морского ремонтного дока атомной подводной лодки водоизмещением этак в десять тысяч тонн. А лучше двадцать.

Ну, если ему нужно, значит… К тому же его наверняка видели, скажут, что в кабинет Серафима Ивановича заходил, похоже, хорошо обеспеченный посетитель, явно желающий заказать рекламный – следовательно, хорошо оплачиваемый – материал.

И если такая информация дойдет до Ларисы Лаврентьевны – а такая информация почему-то доходит до нее ВСЕГДА! – то самым щадящим началом беседы с женой может стать примерно такое: «Изверг! К тебе приходил солидный клиент, представительный такой мужчина, просил о небольшом и хорошо оплачиваемом одолжении, а ты, а ты отказал, бездарь, тупица, ничтожество! Угробила на тебя мою молодость, хам и мерзавец, а ты и копейки не можешь заработать без меня…»

Серафим Иванович взвесил все эти аргументы, столь далекие от соображений государственной безопасности, оценил незавидную свою перспективу и сказал печальным голосом:

– Я вас слушаю.

– Так вот, – заговорил Ярослав Алексеевич, – как я уже сказал, пропала важная информация. Это научные разработки сотрудника одного из подмосковных НИИ. Человека уникального интеллекта. Дело в том, что седьмого августа… два месяца назад, – разведчик выдержал эффектную паузу, – два месяца назад он погиб при эксперименте. Взрыв. Его эксперименты носили весьма рискованный характер, и, соответственно, рано или поздно такое могло произойти. Он сам так говорил.

– Как его звали?

Приезжий прищурил один глаз, вызвав смутные ассоциации с Соловьем-разбойником, и выговорил:

– Малахов. Николай Малахов.

– А в какой области он ставил свои эксперименты? – запинаясь и чувствуя себя определенно не в своей тарелке, проговорил Серафим Иванович.

Ярослав же Алексеевич склонил голову набок, небрежно почесал пальцем щеку и сказал:

– Вообще он физик. Но детали мне неизвестны. Врет, подумал Сорокин. Вне всякого сомнения – отклоняется от истины, как Лев Давидович Троцкий. Это выражаясь литературно. Посетитель не нравился Серафиму Ивановичу с самого начала, но как можно было выпроводить ни с чем прилетевшего аж из Москвы сотрудника секретного ведомства.

– После его смерти установили исчезновение важнейших данных. Документов и дискет, а главное – диска с важнейшей информацией. Вот этот диск мы и хотели бы получить, и самое смешное, что помочь в этом сможете только вы… ну и – некоторые из ваших сотрудников.

– Кто именно?

Ярослав Алексеевич заглянул в свою папку (хотя Сорокин был уверен, что его собеседник и без того все помнил).

– Некто Афанасьев, – наконец сказал он. – Евгений Владимирович. – Работает у вас такой человек? У меня помечено, что он в свое время работал в милиции; занимался графологической экспертизой, не так ли?

– Подрабатывал, если уточнить, – кисло сказал Сорокин. – Не думаю, что Афанасьев может быть чем-то полезен вам. Он хороший журналист, пишет неплохо, но у него всегда были проблемы со сбором информации… любит, знаете ли, распыляться на малозначимые мелочи… Этакий…

– Вы упорно отказываетесь меня понять, – перебил его московский гость, – если я говорю, Серафим Иванович, что ваш сотрудник Афанасьев может быт нам полезен, это означает, что так оно и есть. Надеюсь, вы не сомневаетесь в нашей компетенции?

«Да что ж ты привязался ко мне, сволочь этакая? – тоскливо подумал Серафим Иванович Сорокин. – Хорошо Афанасьеву, сейчас дует пиво, поди, а мне тут за него… И рожа же у этого типа… Ярослава Премудрого, блин!»