Можно легко доказать, что существуют убеждения, обычаи, поступки, которые представляются упрятанными в броню и находятся вне сферы нашего контроля. Простой пример: страх полета. Тот, кто испытывает его, знает, что доводы разума в данном случае бесполезны. Ознакомление с убедительными доводами статистики в пользу безопасности полетов не сделает путешествие более спокойным. Приведу другой набивший оскомину пример. Отношения между полами управляются древней системой эмоциональных проявлений, которая плохо сочетается с современными обстоятельствами. Изначальная ситуация состояла в том, что женщина, будучи физически более слабой и чрезвычайно уязвимой (частые беременности, выкармливание младенцев и так далее), нуждалась в защите со стороны мужчины. Мужчина, таким образом, играл роль отца, защитника и судьи. Женщина искала гарантий на будущее для себя и своих детей и поэтому так старалась установить с ним эмоциональную связь. Сейчас же, когда женщина стремится к независимости и утверждению своей самодостаточности, этот тип эмоционального поведения, созданный для иного образа жизни, может превратиться в огромное препятствие — прежде всего потому, что архаичные эволюционные механизмы очень трудно изжить.

Эмоциональные модули могут вступать в противоречия друг с другом. Человек одновременно является эгоистом и альтруистом, независимым и социальным, пылким и рациональным. Для того чтобы облегчить нам задачу выживания, эволюция произвела некое организующее воздействие на этот хаос разрозненных механизмов. Появляются большие объединяющие системы: речь, рассудок, способность планировать и принимать решения. Но эти надстроечные структуры чрезвычайно молоды и должны взаимодействовать с древними модулями, которые остаются в неизменном состоянии. Так зарождается процесс согласования, перекомпоновки, который и определяет в конечном счете разумное поведение. Он может достигать своих целей — и тогда побеждает, или не достигать их — и тогда терпит поражение. Из всего этого рождается то, что я называю исполнительным разумом, задача которого — осуществлять запуск, управление и контроль в том, что касается действий вычислительного разума. Приведу пример: я уже говорил, что механизмы зрения являются автоматическими. Я стою лицом к своему огороду и вижу то, что вижу. Но, не меняя фокуса зрения, я могу поставить перед собой поэтические цели, которые позволяют мне увидеть все это иначе. Я ищу и нахожу сходства. Артишок превращается в воина в доспехах, а кочаны капусты начинают примерять юбки. Исполнительный разум управляет выдумками вычислительного разума, задав ему цель. Сказанное позволяет сделать промежуточный вывод:

Причина ошибки разума — вмешательство не подходящего к ситуации модуля, который приобрел чрезмерное влияние из-за сбоя в работе исполнительного разума.

Вот очень простой случай. Ярость — эмоциональный модуль, который приводит к агрессии. Я только что прочел в газете, что в приступе гнева мужчина плеснул в свою жену кипящим маслом из сковороды, а затем, испугавшись, бросился вниз с балкона. Во всех случаях ошибок разума, которые я намерен проанализировать и которые отличаются большим или меньшим драматизмом, присутствует один из следующих элементов. Речь может идти либо о неадекватности модуля, возникающей по причине упрямства, устаревших привычек, отрицания опыта, нежелания продолжать жить, либо о недостаточной эффективности исполнительного „я“, связанной с излишним автоматизмом его работы или чрезмерным эмоциональным возбуждением. Мы никуда не денемся от Сартра, который в своей крайне сложной, но и обязательной для чтения книге „Идиот в семье“ утверждает, что глупость — это мысль, превращенная в безжизненную материю, мышление, превращенное в механизм. Его соотечественник Пьер Жане, великий психиатр, который, к сожалению, оказался в тени своего слишком знаменитого современника Фрейда, говорил, что причина всех аномальных видов поведения кроется в разрыве связей, обеспечивающих гармоничное взаимодействие различных ментальных модулей. Он назвал это психастенией[5].

3

Существуют, таким образом, разум торжествующий и разум поверженный. Достаточно ли разуму достичь своих целей, чтобы мы сказали, что он преуспел? В теории так оно и есть. Много лет тому назад меня удивило утверждение американца Герберта Саймона, лауреата Нобелевской премии в области экономики и отца искусственного разума, человека, которым я искренне восхищаюсь. Он говорил в своей книге „Природа и предел человеческого разума“, что „человеческий разум не только инструмент для моделирования мироустройства в его целостном единстве, для создания всеобщей модели, принимающей во внимание все варианты, но прежде всего инструмент разрешения проблем и удовлетворения нужд, частичных и специфических“. Достаточно скромная функция. Он добавлял: „Разум исключительно инструментален. Он не может выбрать наши конечные цели. Он не может указать нам, куда идти, в лучшем случае он может показать нам, как туда добраться“. Это здравое утверждение — минное поле. Мы можем взлететь на воздух, если вторгнемся в данную область. Эффективность превращается в основной критерий. Верно использовать разум означало бы использовать его эффективно. Этот критерий правилен, но недостаточен. При германских княжеских дворах в XVII веке использовался педагогический прием, неэффективность которого не нуждается в доказательствах. Наказания, заслуженные монаршими детьми, несли вместо последних дворянские дети из их свиты, называвшиеся мальчиками для битья. Разумеется, наказания „за того парня“ не могли привести ни к чему хорошему. Когда этот метод попытались применить во Франции, Генрих IV отказался утвердить его. В письме, датированном 14 ноября 1607 года, он пишет: „Повелеваю, чтобы дофин всегда наказывался за совершение дурных поступков или плохое поведение; я на собственном опыте знаю, что ничто так не идет на пользу ребенку, как хорошая взбучка“. Нельзя отрицать: совершать очевидно бесполезные поступки глупо, но и высокая эффективность каких-либо действий не является критерием их разумности. В своей книге „Теория созидательного разума“ я уже критиковал то определение разума, которое используют информатики, возглавляемые Алленом Ньюэллом, коллегой Саймона; для них разум — это информационное приложение к достижению целей. Мне представлялось ошибочным исключение выбора целей из сферы разума. Изобретать цель — одно из главных свойств человеческого разума. И если он путается в целях, то он путается во всем остальном. Разум служит не столько для разрешения проблем, сколько для их постановки. Дискуссия о том, какого пола ангелы, не позволяет в полной мере проявить блестящие интеллектуальные способности, она скорее является образцом риторического искусства или силлогистического фехтования. Смутная или ошибочная цель сама искажает и разрушает все построения, ведущие к ней. Здесь мы сталкиваемся с принципом, речь о котором пойдет в этой книге далее. Провозглашать принципы — великое искушение для каждого философа, это известный факт. С большим удовольствием я предлагаю вашему вниманию звучный „принцип иерархии уровней (или рамок)“:

Размышления или действия, являющиеся сами по себе разумными, могут оказаться глупыми, если глупы обстоятельства, в рамках которых они применяются.