Девчонка передернула плечами и, тоже больше не разглагольствуя, убежала, бросив на прощание «хорошего вечера». Она свою работу сделала, ей не до тонкостей, видимо.

А в купе одурительно запахло кофе, несмотря ни на что, добавив атмосфере уюта. Его это всегда удивляло в кофе. Не сказать, что Ольшевский так уж любил этот напиток, но вот от запаха — «торчал». Были у него хорошие друзья, которые посмеивались над этой слабостью Санька, но по-доброму. Особенно, когда он тупо заказывал напиток в кафе и просто нюхал. Или у себя в офисе сидел и требовал новую чашку каждый час, не тронув предыдущей. Хотя и пил, конечно, куда без этого? Но просто дышать запахом любил больше.

Вот и сейчас он с удовольствием вдохнул аромат полной грудью… Вдруг поймал внимательный взгляд Катерины в отражении стекла. Она за ним наблюдала тайком? Ну-ну, пусть присматривается девочка. Понятно, что как ни крути, а настороженность после стольких лет — нормальна.

— Я в Киев еще семь лет назад переехала… — продолжая смотреть в окно, где ни черта видно не было из-за темноты, кроме отражения самого купе, обронила Катя, стоило ему сесть на свою полку.

— Да, я знаю. Слышал…

— Тебе что, мама звонила? — обернулась с удивлением и даже какой-то претензией.

Ольшевский на это только кривовато усмехнулся, хмыкнул и покачал головой.

— Нет, Катюш, не звонила. Но слухами земля полнится…

— Ясно, — с какой-то, малопонятной Ольшевскому пытливостью, вновь посмотрела на него долгие мгновения.

Он почему-то напрягся от этого взгляда, неожиданно поняв, что не знает, как реагировать — давно привычный сарказм и поверхностная ирония, всегда выручавшая его и служившая неплохой броней в последние годы, с Катериной не работали, похоже. Он ее слишком давно… «знал»?

Сейчас так не сказать. Не знает он хорошо сидящую перед собой молодую женщину. Но прекрасно помнит девчонку, с которой шутил и смеялся, которой математику помогал решать… И успокаивал в такой ситуации, когда у самого все внутри леденело от ужаса, что никому показать нельзя, когда сам еще, считай, молокососом и пацаном был, только хлебнувшим взрослой жизни. Хотя себе, помнится, капец, каким крутым и серьезным тогда казался…

Те пару суток, выходит, их чем-то слишком плотно и глубоко спаяли, а он и не понял когда-то… Сейчас же то и дело привкус воспоминаний на языке чувствовал.

— А давай свой виски! — вдруг, даже с каким-то залихватским взмахом рукой, улыбнулась Катерина, словно пытаясь сменить и тему, и настроение разговора. Но он четко уловил всю наигранность и принужденность жеста. — У меня такая неделя, что без алкоголя, наверное, и не заснуть. И просто, не выдохнуть сейчас, тем более после этого идиота…

— И то верно, расслабиться никогда не лишне, — согласился, во многом разделяя мысли по напрягу.

У него не то что неделя, последний год какой-то постоянный аврал… Но в подробности не вдавался, не нужно оно ей. Протянул свой стакан Катерине.

— Я не пил еще, бери, будет твой…

Слова повисли в пространстве купе. Снова лишь перестук колес между ними, и этот одурительный запах свежего кофе… А еще память, которую ничем, никакими годами не вытравить.

«… — Я не пил еще из него, твой будет, бери.

— А ты? Другого же здесь нет, Саша, — и растерянный взгляд девчачьих серо-зеленых глаз.

— Обойдусь, котен. Пей, пока горячее, согреешься скорее, — заставляет ее обхватить тонкими дрожащими пальцами старый выщербленный стакан. Вообще не проблема для него, а для ребенка — глобальный кризис сознания, похоже.

— Давай, вдвоем из него пить, — вдруг решительно заявляет Катя, сидя на его руках и грея свои ладони под его курткой.

— Не парься, — подмигнул девочке.

В старом полуразрушенном доме промозгло и холодно. И ему хочется кофе. Но счастье, что хоть какой-то ковш обнаружился, и в колодце вода чистая, но он ее все равно десять минут кипятил…

На ее правом предплечье повязка, которую он кое-как соорудил из своей рубашки, порвав на лоскуты. Обтер с горем пополам кровь и грязь такой же кипяченой водой, как сейчас ей за чай выдать пытался, в душе очень надеясь, что малую на все прививки водили и она теперь столбняк не выцепит…

— А ты знаешь, я вообще не брезгливая, Саш. Давай пить из одного? Тебе же тоже горячего хочется, — она тыкает ему стакан ко рту, едва не расплескав кипяток.

И этот наивный детский взгляд, будто бы он не помнит, что она как раз никогда не пьет из бутылки или чашки, из которой кто-то уже пил.

Но сейчас слишком холодно и промозгло, чтобы ей об этом напоминать. И он ни *рена не знает, сколько им еще здесь сидеть придется. А у них действительно другой посудины нет, этот чертов стакан едва нашел, облазив и халупу, и подвал…»

— Я с тобой стакан делить никогда не брезговала, — Катерина вдруг расплылась в широкой улыбке и из ее глаз исчезли все тени. Тоже вспомнила, видать. — Но сейчас, давай, я лучше в кофе себе добавлю немного, не уверена, что осилю так вот, чистым… А тут почти кофе по-ирландски: и молоко есть, и виски, — она протянула руку к нему с этой бесшабашной улыбкой на все лицо…

Ну точно, как та девчонка в его воспоминаниях! Даже прикусила кончик языка, словно подразнивая его появившимися лукавыми ямками на щеках…

Да, эти ямки он тоже помнил. И как-то отпустило все! Вот мигом. И на душе хорошо, тепло!

— Ну, попробуй, котен, дегустируй, — хмыкнул, расплывшись в улыбке в ответ, не говоря, что лить такой виски в кофе… преступление.

Вдруг понял, что ему все так же нравится потакать капризам этой девчонки. Если Катерине хочется сделать «кофе по-ирландски» в своем представлении, он и сам ей мешать не собирался, да и найдись кто-то, кто подобное бы вздумал, — не позволил бы. Всего лишь за этот позитив и улыбку.

Очевидно, не понимая этого, Катерина взяла протянутый стакан и, сняв крышечку со своего кофе, плеснула туда где-то половину виски… Приличная доза. Но, опять-таки, понимая ее напряг, Санек только хмыкнул.

— Ммм, неплохо, — улыбнулась она, осторожно попробовав напиток. — И сразу так тепло, хорошо… — ну понятно, учитывая, сколько она бухнула виски. — Сказка, — еще поднесла к губам стаканчик, уже смелей.

— Так что, как ты в этом поезде оказалась? — дождавшись, пока Катерина сделает нормально глоток, поинтересовался вновь.

— Командировка… Не поверишь, но все решилось буквально за три часа до отъезда. Потому и в «люксе», других билетов уже не было. Так бы начальница не раскошелилась ни за что в жизни, — эта лукавая улыбка не сходила теперь с ее лица… — Могли и не встретиться…

Виски виноват?

Фиг знает, но и его будто бес попутал… С такой же улыбкой Санек плеснул ей еще виски в кофе, чему Катя не воспрепятствовала. А оставшийся допил сам медленным глотком из стакана, раскатывая алкоголь по языку.