— Соберись с духом, это довольно странное дело. — Он нехотя достал конверт из кармана и протянул ей. — Посмотри, может, ты сможешь понять.

Глядя на него, Изабель поставила чашку на прикроватный столик, вынула тонкий лист из конверта и развернула его. Он следил за ее лицом, пока она читала, беззвучно произнося каждое слово. Минуту она сидела тихо, уставившись на лист бумаги. Потом прочитала снова, уже вслух. Прочитала бегло, детским голоском с отчетливым американским акцентом. Она всегда умело подражала. Ее шутливый тон подействовал на него расслабляюще, и он на мгновение подумал, не сама ли она написала это письмо. Просто ради шутки. Или чтобы проверить его. Но лицо ее сделалось очень бледным, даже губы побелели.

Она бросила письмо ему на колени:

— Что это значит?

— Ну, что я тебе говорил?!

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Кто эта женщина?

Давид растерянно пожал плечами.

— Ты бросил в Канаде беременную любовницу?

У него на шее начали проступать красноватые пятна. Он отчетливо ощущал эти маленькие горячие очаги. Изабель заметила их и просто сверлила его взглядом. Она всегда считала эти пятна признаком вины, а он точно знал, что это просто реакция на стресс, — у него всегда так было. Его охватило раздражение:

— Ой, ради всего святого! Конечно, нет!

— Тогда что это значит?

Он не знал, что сказать, и спрашивал себя, какого черта надо было показывать это письмо. Естественно, она потрясена и требует от него объяснений. А ведь можно было просто порвать письмо, бросить в мусорное ведро, выплеснуть сверху кофейную гущу — этим бы дело и кончилось.

— Мне знакомо это имя. Шейла Хейли была старшей медсестрой в больнице, где я работал. Но уверяю тебя, у меня с ней ничего не было. — Он ощутил, как запылало лицо. — Клянусь, у меня просто не может быть никаких отпрысков в Лосином Ручье! Это абсолютно исключено.

Ситуация была совершенно абсурдной.

— И не забывай, — резко добавил он, — что число жизнеспособных сперматозоидов у меня — три горошины на ведро, ты сама мне об этом часто говоришь.

— Да, я знаю, — согласилась Изабель. — Но это теперь. — Она откинулась на спинку кровати, нервно поглощая кофе из чашки маленькими глотками. Его яростное отрицание, очевидно, не убедило ее. Они оба замолчали.

Давид закрыл глаза, вспоминая события года, проведенного в Канаде. Могла ли какая-то женщина забеременеть от него, да так, чтобы он об этом не узнал? Он не был неразборчив в связях, это не в его стиле. И все же это не было невозможным, он не был там так уж целомудрен. Но с его манией к предохранению случайная беременность была маловероятна. И в любом случае речь шла об определенной женщине, Шейле Хейли, к которой он никогда и близко не подходил.

— А не могло ли быть так, что ты напился и переспал с ней, а потом забыл об этом? — спросила Изабель.

Он мог понять, почему она так зациклилась на этом, но ему не очень понравились жесткие нотки в ее голосе.

— Изабель, ты же знаешь, что я не такой. И я, с твоего позволения, не перепихиваюсь!

— Конечно, перепихиваешься, дорогой, — улыбнулась она, — почему ты так оправдываешься? Это вполне разумное объяснение.

— Я не оправдываюсь, — рассмеялся он. — Черт, ты ведь знаешь обо мне все на свете. Говорю тебе, это ошибка. Или кто-то там совершенно спятил. Навязчивый бред или что-то в этом роде. Откуда я знаю?

Он не хотел что-то от нее скрывать — она этого не заслуживала, но на самом деле она, конечно, не знала о нем всего. За годы брака они понемногу выкладывали друг другу тайны своего прошлого и своей совести, признавались во всех подробностях в самых неблаговидных и самых отвратительных поступках. И все же он умудрился оставить при себе свой арктический опыт — окошечко в его жизнь, слишком хрупкое и в какой-то мере слишком ценное, чтобы открывать его перед ее острым испытующим взором.

Внезапно ожило радио, заведенное на восемь часов. Изабель потянулась, чтобы выключить его, но Давид остановил ее:

— Давай послушаем новости.

— Сейчас? Ты серьезно? — Она потрясенно смотрела на него, потом включила звук на полную мощность. Они притворялись, что слушают перечисление ужасов и несчастий дня: взрывы заминированных машин в Ираке, наводнения в Китае и продолжающаяся гуманитарная катастрофа в Судане. Через несколько минут она резко выключила радио.

— Давид, тебе не кажется, что мы должны поговорить?

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вернуться к реальности и сфокусировать взгляд. Он посмотрел на жену. Свет от окна падал на ее густые светлые волосы, переливающиеся и сверкающие, как солнечные блики на воде. Столь беспокойное утро заострило тонкие черты ее лица. Нос казался немного длиннее, а умные карие глаза — пронзительнее. Она потрясающая женщина, особенно в критических ситуациях. Она вечно жаловалась, что плохо быть высокой и крепкой. Мужчины никогда не считают тебя беззащитной. Приходится заботиться о себе самой, никто не откроет перед тобой двери. Она была права — Давид не сдержал улыбки, — только она могла выглядеть такой неприступной.

Она заметила его улыбку и с нарочитым раздражением принялась рыться в ящике тумбочки. Нащупала там пачку табака и папиросную бумагу. Давид наблюдал, как она сражалась с тонкой бумагой, сворачивая неровную сигаретку длинными изящными пальцами, затем провела языком туда-сюда по краю мятой бумажки.

— Ты уверена, что хочешь курить? — спросил он, хотя было что-то соблазнительное в этой вредной привычке. — Ты же бросила, помнишь? Три недели назад.

— Кому какое дело? — ответила она, поджигая сигарету, и с удовольствием затянулась.

— Давид, а может, это чья-то идиотская шутка? Может, это дурацкий розыгрыш кого-то из твоих друзей с извращенным чувством юмора?

Он рассеянно поглаживал ее бедро.

— А кто из наших знакомых может придумать такое? Не думаю. У меня нет ни друзей, ни врагов с таким богатым воображением.

Изабель закашлялась и затушила окурок об открытку, которую он подарил на ее день рождения неделю назад.

— А как насчет кого-то там, в их медвежьем захолустье? Ты кого-нибудь отшил? Как насчет той медсестры? У нее на тебя что-нибудь было? Может, это своего рода шантаж?

— Не-а… — Он затряс головой. — Не могу представить, что и почему. Это ж было четырнадцать лет назад!

— Серьезно. Зачем женщине пытаться повесить отцовство на мужчину, который находится так далеко, да еще и врач? — Изабель решительно обхватила колени. — Простой анализ крови докажет, что это неправда; любой мало-мальски образованный человек это знает. А ведь она медсестра. И потом, эти бедные дети — двойняшки… Какая мать позволит ребенку писать письмо зря… человеку, который не является на самом деле отцом?

— Я думаю, это просто маленькая девочка с богатым воображением. — Он посмотрел на часы. Пора вставать, времени просто поваляться на кровати уже не было. Утешительно похлопав ее по руке, он стал подниматься. — Кто бы она ни была, жалко девочку.