Роза рассмеялась, скрестив руки на груди, с широкой улыбкой переводя взгляд с меня на дующуюся Соню и обратно.

— В 1604 году король Яков I Стюарт презентовал замок вместе с титулом графа Уорвикского своему любимцу, личности яркой и по сей день до конца не раскрытой, — Фалку Гревиллу, который спустя 24 года был убит ударом в спину, нанесенным собственным слугой, после чего призрак Гревилла стал регулярно появляться в башне Призрака, заодно дав ей прозвище.

Роза многозначительно прищурилась, и ее голос снизился на октаву, приобретя зловещий оттенок:

— Очевидцы утверждают, что прозрачная фигура Гревилла попросту выходит из его собственного портрета, висящего на стене. Можете вообразить, насколько это волнующе? Впрочем, скоро вы сможете увидеть это в представлении, которое наш театр устраивает в той самой башне каждый четверг.

Она глубоко вздохнула, все так же широко улыбаясь, чуть прищурившись от лучей ласкового солнышка. Я невольно вздохнул — ей-богу, в тот момент русская рыжуха Роза-Мимоза казалась олицетворением древней Англии с ее замками и величественными башнями с призраками и без.

— На протяжении веков замок то переходил в руки других фамилий, то вновь возвращался к Уорвикам. Сами понимаете, содержать подобное сооружение не каждому под силу! Поэтому в конце концов семейство Гревилл сделало решительный шаг: в 1978 году замок был продан концерну Тюссо, который все довел до ума, сделав из Уорвика конфетку для посетителей и туристов. А сейчас — извиняюсь, пора начинать наш праздник английского танца!

Как раз к этому моменту на зеленом поле собралась целая компания самой разношерстной публики британского Средневековья: господа в чинных костюмах, в париках и шляпах и те, кто попроще, — ремесленники и моряки, цыганки-гадальщицы и нищие, что просят милостыню.

Негромко заиграла музыка — незатейливая мелодия, смутно знакомая с детских лет, словно бы где-то когда-то слышанная. Костюмированная толпа расступилась, и на первый план вышел… король Генрих VIII — как хотите, но то была практически полная копия знаменитого английского короля, лихо менявшего жен и прославившегося отчаянной историей любви с Анной Болейн.

— Приветствуем вас, дамы и господа! — произнес оный Генрих, слегка поклонившись публике. — Приглашаем вас станцевать вместе с нами под эту удивительную песню — «Зеленые рукава». Как известно, согласно легенде, ее написал в 1530 году сам король Генрих VIII…

Тут он поклонился, со скромным достоинством прижав руку к своей груди, давая понять, что он и есть тот самый Генрих, получив в награду аплодисменты и веселый смех публики.

— А посвятил король эту чудесную песню своей удивительной супруге Анне Болейн: дело в том, что при самой первой их встрече на Анне было красивое платье с длинными зелеными рукавами…

Тут аккорды музыки вышли на первый план; к королю подошла, собственно, сама Анна Болейн — на величественной даме действительно было зеленое платье с длинными рукавами. Мило всем улыбнувшись, она пропела припев, с первых же слов ее приятный голос легко и естественно слился с мелодией в единое целое:

Greensleeves was all my joy,

Greensleeves was my delight,

Greensleeves was my heart of gold

And who but Lady Greensleeves.

Тут же, следуя удивительной мелодии песни, костюмированная публика, разбившись на пары, начала незатейливый танец. Я улыбнулся, и мне захотелось повторить сказанные Соней по приезде слова: «Привет, старушка Англия!»

Как хотите, а я моментально попал под романтический настрой представления; развернулся к Соне, намереваясь пригласить ее на танец… И в тот же момент едва не кинулся в драку, потому как увидел, что меня опередили: мерзкий блондинчик с пьяной улыбкой обнимал Соню за талию и кружил на зеленой лужайке, ободренный ее поощрительным смехом.

— Не бери в голову, — раздался рядом ироничный голос Розы, и ее рука легла мне на плечо. — Я приглашаю тебя на танец! Заодно буду переводить тебе эту славную песню — кстати сказать, мою любимейшую из всей музыки мира!

Я взял себя в руки; улыбнувшись подруге юности и успокоив себя мыслью, что танцем с типом Соня мстит мне как раз за вот эту красавицу и умницу Розу-Мимозу, я тоже постарался улыбнуться пошире, крепко обнял свою партнершу за талию и принялся старательно повторять движения танцующих вокруг меня.

Твоим зеленым рукавам

Я жизнь безропотно отдам.

Зеленые, словно весною трава,

Зеленые рукава!

Лицо Розы находилось прямо передо мной; едва не касаясь губами моей щеки, она негромким голосом проговаривала безыскусные слова перевода каждого куплета, что звучал в английском варианте где-то вокруг нас:

Я для тебя дышал и жил,

Тебе по капле отдал кровь,

Свою я душу заложил,

Чтоб заслужить твою любовь…

Это было сродни магии: высокий голос певицы, под аккорды лютни напевающий английский текст, и второй голос — негромкий, почти интимный, близкий, повторяющий то же самое, но по-русски:

Одну надежду я таю,

Что, как ты ни жестока будь,

Любовь несчастную мою

Вознаградишь когда-нибудь!

Тут я заметил, что глаза Розы удивительно меняют свой цвет: из светло-карих вдруг становятся едва ли не солнечно-желтыми, с золотистым оттенком, мгновенно зачаровывая меня, погружая в мягкий плеск музыки, негромкого смеха и голоса, вновь и вновь напевающего мне простые слова:

Пусть ты глуха к моим мольбам,

Мучительница милая,

Твоим зеленым рукавам

Послушен до могилы я.

В какой-то момент я вдруг увидел Соню — она уже слегка хмурилась, пытаясь отстраниться от типа, который прижимал ее к себе слишком тесно.

Твоим зеленым рукавам

Я жизнь безропотно отдам.

Зеленые, словно весною трава,

Зеленые рукава!

Мы развернулись в пассаже танца, и Соня исчезла из вида. И все-таки магия доброй старой Англии в одно мгновенье растаяла. Передо мной так и стояла картинка: Соня пытается выскользнуть из грубых рук. Я улыбнулся своей партнерше, благодарно сжал ее руку и тут же обернулся в поисках подруги.

Мои действия оказались как нельзя кстати — в тот самый момент, когда я, развернувшись, нашел взглядом Соню, тип едва ли не силой пытался ее поцеловать. В подобных случаях я всегда действую автоматически, долго не раздумывая. Секунда — и я, подскочив к парочке, схватил наглеца за грудки, легко оторвал от Сони, развернул к себе физией и от души засветил в эту самую физию кулаком.

Из безупречного носа типа струей брызнула кровь, он схватился за него обеими руками, издав вопль, дружно подхваченный публикой, которая, по традиции всего мира, тут же окружила нас, с восторгом следя за драчкой, словно за волнующим продолжением замечательного шоу.