Сначала мы с мамой ругались, потом – поругивались, потом – стали шипеть и постепенно вообще перестали обращать друг на друга внимание. Нет, мы разговаривали, даже делились какими-то, ничего не значащими новостями. Однако, казалось, что мы закрыты друг от друга прозрачной, но не пропускающей воздух пленкой. И жизнь, вроде, какая-то происходит, но – в пленке, в тумане, в невнимательности и незаинтересованности.

Пленка не рвалась и в постели. То, что Ира не интересует меня как женщина, мне казалось естественным. Но то, что я не интересую ее как мужчина, мне представлялось по-настоящему трагическим.

После сорока любой мужчина панически боится стать импотентом. И не потому только, что секс – это обязательный пьедестал, без которого мужик ощущает себя валяющимся в грязи. Главное, после сорока в мужской голове выстраивается такая цепочка: импотенция – простатит – рак – смерть. И то, что в народе называется «бес в ребро» – это, на самом деле, не что иное, как боязнь простатита…

Однажды я вошел в ванну, где мылась Ира, и понял, что твоя мама вызывает у меня эмоций не больше, чем струя воды, которая омывала столь знакомые и когда-то любимые мною формы. Даже, пожалуй, струя воды была более сексуальна, – она порождала фантазию. Ирина не порождала ничего.

(Если ты все-таки сумел дочитать до этого места, подозреваю, что все это читать тебе не очень приятно… Но, знаешь, я не хочу тебе врать, что же я могу поделать, если правда была именно такой. Правда вообще, как правило, довольно противна, и для того, чтобы часто ее не повторять, люди и придумали ложь).

Я попытался обнять Ирину, с ужасом экспериментатора отмечая, что даже прикосновение к женскому телу не порождает во мне ровным счетом ничего.

Ира оттолкнула меня и попросила, широко улыбнувшись, чтобы я не мешал ей делать какие-то там процедуры, способные омолодить ее кожу.

Она ощущала себя победительницей и по-своему, наверное, была права. Только мне абсолютно не нравилась ее победа.

Вытирая как всегда грязным носовым платком капли на лице и на руках, я почему-то совершенно отчетливо понял, что нашей с мамой семьи больше нет. Понял без истерики, даже без тоски и печали, просто осознал спокойно, твердо и окончательно.

Однажды я сидел перед телевизором и думал. Или просто грустил. Радоваться, сидя перед телевизором, невозможно, а грустить или думать – сколько угодно. Что-то там мелькало на экране, кто-то что-то говорил, изо всех сил стараясь выглядеть умным и ироничным, почему-то в телевизоре все стараются выглядеть умными и ироничными. И вдруг я почувствовал, что мои глаза начинают сентиментально увлажнятся. Я сначала почувствовал слезы в глазах, а уже потом понял их причину. Причина была анекдотическая: на экране шла реклама, в которой семья то ли пила сок, то ли ела майонез – не важно. На зависть хорошая, рекламная семья – люди, которым вместе было спокойно и даже весело. Еще у них там собака бегала смешная, а Кузьма уже лежал в могиле, до которой я так и не доехал… Представляешь, расплакаться над рекламой – бред какой-то! Я понял, что надо срочно что-то чинить: или жизнь, или нервы, а, скорее всего, и то, и другое.

Тут вошла твоя мама и очень по-своему истолковала мой печальный взгляд.

– Придумываешь очередной шедевр? – спросила она, всем своим видом показывая, что думает о чем-то совершенно другом. – Наверное, твой следующий спектакль будет очень сентиментальным. Советую тебе раздеть не одну, а несколько актрис: больше сисек – больше зрителей, закон жанра.

И она расхохоталась.

Ира вела себя так, будто я ее обидел. А я тогда еще ее не обижал. Я тогда еще только привыкал к мысли, что смогу ее обидеть…

Когда-то твоя мама сказала мне:

– Раньше люди женились, чтобы вести совместное хозяйство. А теперь они обзаводятся семьей, чтобы спастись от одиночества. Вот ты мне абсолютно не нужен для совместного хозяйства, а одиночество без тебя не победить. Люди женятся, чтобы было с кем стареть. А все разговоры про любовь – фигня. Любовь уходит, а старость приближается. Вот и всё. Чтоб вместе стареть – иной причины для свадьбы не существует.

Мне тогда едва перевалило за тридцать, я только что возглавил театр, женился на лучшей женщине во Вселенной, мир буквально требовал, чтобы я властвовал над ним… Какая старость? О чем речь?! Старость была для меня так же далека, как какая-нибудь Никарагуа, которая, говорят, существует, но я её явно никогда не увижу…

Но сегодня я понимаю, как права была Ира… Любовь, секс, треп – это все, конечно, замечательно. Но самое сложное: найти женщину, с которой можно стареть. В последнее время мне стало казаться, что это вообще не выполнимая задача.

«Семейную» рекламу повторяли множество раз, и неизменно она действовала на меня так же, как на домохозяек любовные романы. Если хочешь, – это было моё Эльдорадо… Нет, сынок, это не магазин и не отель, – это такая волшебная страна, в которую люди стремятся всю жизнь, но отыскать никак не могут. А то, что для меня Эльдорадо воплотилась в рекламном ролике… Что ж поделать? Значит, жизнь у меня такая.

Честно говоря, запамятовал, что именно я тогда репетировал, но очень хорошо помню, как периодически меня охватывала паника: а для кого же я теперь буду делать свои спектакли? Кого я буду ими удивлять?

Я всегда завидовал своим коллегам, которые работали для публики или для начальства, им было проще: ни публика, ни начальство никуда не девались.

Мне же всегда была необходима именно женщина, которую надо удивлять. Восторг, который горел в глазах твоей мамы, когда ей нравилось то, что я делаю, не сравнить ни с какими овациями и премиями…

Я понял, что этого восторга мне не увидеть больше никогда. И вот, что я тебе скажу. Найти женщину, с которой можно переспать – очень легко. Найти женщину, с которой можно говорить – трудно, но реально. Найти женщину, с которой захочется и переспать и поговорить – очень тяжело, но все-таки возможно. Найти женщину, которую захочется удивлять – это все равно, что отыскать таракана в дорогом супермаркете. Странное сравнение? Да. Но это так же трудно, поверь.

х х х

Взгляд мужчины, рядом с которым нет женщины… не в данную секунду, а вообще в жизни… да, взгляд такого мужчины принципиально отличается от взгляда того, рядом с кем женщина есть…

Нет, я лучше бы так сказал: взгляд мужчины, которого ждет женщина, принципиально отличается от взгляда мужика, которого ждут только дела. Да, так, пожалуй, лучше.

Ты понимаешь, что я не говорю сейчас про блядунов, которые бросаются на всё, что излучает тепло. Это чисто физиологическая история, что о ней рассуждать-то? У этих придурков есть любимая шутка: «Трахнуть всех женщин, конечно, нельзя, но стремиться к этому необходимо». Дай Бог им удачи в их нелегком деле, но говорить о них неинтересно.

Вообще, все люди на земле делятся на тех, для кого секс – цель, и тех, для кого секс – результат отношений. Первых я называю блядями и блядунами, ко вторым отношу себя.