С матерью Мэй не ладила. Слишком мало Оюми уделяла внимания своим детям. Ей они были неинтересны. Если сын еще хоть немного удостаивался материнской заботы — в Катае всегда больше ценились сыновья — то дочь Оюми почти не замечала. Конечно, у Мэй были и няньки, и учителя, и лучшая одежда, и вообще все, что можно было купить за деньги. Но любви материнской не было, да и не больно-то она была ей нужна.

Правда, когда Мэй начала расти не только ввысь, но и в стратегически важных местах, Оюми попыталась было преподать ей несколько уроков любовной науки, но Мэй здесь встала на дыбы. Она заявила матери, что никаких дел с мужчинами иметь не хочет (нет, с женщинами тоже не хочет) и вообще уйдет в монастырь Пресветлой. Мать настаивать не стала, предоставив Мэй своим книгам, а два года назад и вовсе уехала из Франкии вместе с отцом и братом.

Мэй уезжать отказалась. Совершеннолетней по франкским законам она стала в шестнадцать, а значит, сама могла распоряжаться своей судьбой. Почему она должна куда-то ехать из своего любимого дома? Здесь она чувствовала себя нужной: учила юных принцев галлийскому, славскому и катайскому, переводила на франкский медицинские книги и систематизировала записи Раиля. Сама она разговаривала на нескольких языках, немного знала математику, химию и естествознание. Мэй нравилось учиться, она ладила с детьми и была очень терпелива.

Франкию она любила всем сердцем, несмотря на фривольные нравы. А еще (и это был ее самый большой секрет) она очень любила театр.

Разумеется, отец бы ее увёз насильно, если бы узнал, что дочь лорда Цвенга играет в театре. Поэтому он не узнал. Да никто не знал. Потому что роли у нее были незначительные, вроде третьей служанки в четвёртом ряду. Теперь она была рада своим навыкам, потому что оказалось, что этот парень с красивыми раскосыми глазами оказался племянником дяди Раиля.

Мэй достаточно знала о катайском дворе, чтобы сразу догадаться — боги! Катайский император! Пусть пока номинальный — но император же! Сегодня он только символ, а в двадцать пять, после второго совершеннолетия, станет абсолютным владыкой немаленькой страны. Он страшный. Мэй рядом с ним отчаянно робела, особенно, когда Таймэн нарядился в традиционный катайский костюм, расшитый золотыми драконами, и сделался прекрасным и величественным.

Мэй искренне восхищалась этим юным красавцем (а император был на год младше ее), во всяком случае, пока он не открыл рот и не сделал ей абсолютно недвусмысленное предложение стать его любовницей на время пребывания во Франкии.

— Что, простите? — выдавила она из себя, отчаянно надеясь, что ослышалась.

— Мне нужна женщина, Мэй. Ты красивая. Ты мне понравилась. Я щедрый, соглашайся, — он смотрел на нее со снисходительной улыбкой.

Мэй огляделась вокруг — боги, только бы никто этого не слышал! Но людям не было дело до скромной гувернантки королевских детей, хотя на катайца дамы, разумеется, бросали пристальные и многозначительные взгляды. К счастью, все были заняты своими делами, а музыканты играли громко: с двух шагов и не расслышишь, что ей такого говорит этот мерзкий мальчишка.

— Я не буду вашей любовницей, — с негодованием воскликнула девушка, сжимая кулаки. — Я не такая!

— Какая не такая? — Таймэн склонился к ней так низко, что она почувствовала запах его кожи.

— Я не сплю с мужчинами ради развлечения.

— А ради чего спишь? Деньги? Сколько ты хочешь, скажи.

— Вообще не сплю.

— Почему? — Тай был искренне удивлен. — Ты ущербная? У тебя есть жених? Ты… в монастырь готовишься?

— Да, в монастырь, — уцепилась за последние слова Мэй. — Именно! Мечтаю служить пресветлой.

— И за всю жизнь не познать радостей плоти? Ты скучная!

— Зато вы очень веселый, — сердито буркнула девушка, на миг забывая, с кем разговаривает. — Отпустите меня. Я же сказала — нет!

— Нет — это да, моя сладкая, — улыбнулся Таймэн. — Еще ни одна женщина мне не отказывала, поверь. И ни одна не жалела о том, что была моей любовницей. Я умею… заставить женщину кричать от страсти.

— Значит, я первая, кто сейчас закричит от отвращения, — сердито нахмурилась Мэй. — Если вы немедленно не отойдете.

— Ты. Говори мне «ты». Все равно моей будешь, привыкай.

Мэй открыла рот, чтобы и в самом деле закричать, но он вдруг улыбнулся невинно, поцеловал ей запястье и с самом деле отошел. Нет, каков наглец! А казался таким порядочным юношей. Она кипела от злости, нервно вытирая руку, которой он касался, об юбку. Какая гадость! А еще Император!

Во Франкии мужчины, конечно, назойливы, но не настолько, к тому же Мэй никогда не стеснялась громко ругаться и выписать оплеуху неприятному ухажеру. Девушку мало интересовала эта сторона жизни. Она вообще не нуждалась ни в ком, кроме пары близких людей и книг. Ладно, она не мужененавистница. Если бы в ее жизни появился взрослый галантный мужчина, который захотел бы взять ее в жены (лучше галлиец, они все серьезные), она бы с радостью нырнула в семейное счастье. Но в малолетнем катайском Императоре она видела лишь избалованного мальчишку, который привык, что всё, что он захочет, падает к его ногам. Так вот, она не всё. Даже если бы она вдруг разглядела в нем мужчину, никогда — никогда бы на него не клюнула. Но он казался ей очередным Самюэлем ди Гриньоном — мелким пакостником, которому не помешает хорошая порка, но нельзя, ибо титул.

Да, титул ее остановил. Любому другому она дала бы пощечину. Но Императору, да еще гостю страны? Увольте, только дипломатического скандала ей и не хватало. Лучше она будет избегать его как можно тщательнее. Так будет лучше для всех.

Таймэна неудача не смутила. Он разыскал дядюшку и поинтересовался:

— А можно я у Его Величества попрошу девушку в подарок? Это допустимо во Франкии?

— Вообще-то нет, — невозмутимо ответил Раиль, про себя тяжело вздыхая — теперь он понимал, о чем писала сестра. — Но попробовать можно. Большинство местных женщин не откажутся стать фавориткой гостя с таким статусом, как у тебя. Кто тебе понравился?

— Мэй Цвенг.

— И думать забудь! — рявкнул Раиль, едва удерживаясь, чтобы не выдать сластолюбивому племянничку оплеуху. — Мэй не трогай! Она точно не согласится!

— Почему?

— Потому что она не такая!

— Ты в самом деле считаешь, что существуют женщины, которых нельзя купить? — страшно удивился Таймэн.

— Да. Шесса. Мэй. Твоя мать. Дальше перечислять?

— Мама это мама, — недовольно поморщился катаец. — Она…

— Что она?

— Тьян-хоу она. Истинная Императрица. Твердо знает, чего хочет. Ее не переспоришь.

— Вот и Мэй такая же. Ее не переспоришь.

— Ты просто хочешь оставить ее себе, да? — другого варианта у Таймэна не было. — Ай!