– Неплохо, Тахира попросила присоединиться к группе поддержки. Как проходит подготовка к экзаменам? – голос мой звучал слишком высоко. Я ощутила, что скорость сердцебиения увеличилась, ладони начали потеть, почувствовался тяжелый запах персика…

– Поздравляю! Я прошел во второй тур. И родители разрешили устроить вечеринку…

– Классные они у тебя, – с улыбкой сказала я, уже догадываясь, что он не просто так решил поболтать со мной. Сердце радостно забилось в предвкушении.

– Ты придешь? – спросил он. – Будет несколько ребят из нашей школы и кое-кто с подготовительных курсов.

– С удовольствием! – закивала я, радостно затаив дыхание, не позволяя себе никаких других чрезмерных проявлений эмоций.

– Тогда жду тебя в пятницу вечером. – Он подмигнул мне и ушел.

Я же забежала в раздевалку, прыгая от радости, зажав рот рукой.

Амалия уже приняла душ и боролась со своими волосами, которые не поддавались укладке на один бок.

– Тео пригласил меня на вечеринку! – сообщила я ей, довольная и раздутая от гордости. Амалия резко мотнула головой, заставляя волосы лежать ровно, и принялась расчесываться.

– Да, он пригласил всех из класса, у кого Рейтинг выше восьмерки, – сообщила подруга, от чего мое отличное настроение испарилось, будто его и не было. Я два раза моргнула, включая программу Рейтингов. Обычно я не люблю смотреть на эти всплывающие цифры. Амалию не пригласили, поскольку ее оценка была лишь 7.24. Моя же за сегодня выросла до 8.15, благодаря маминым блинчикам и растяжке с группой поддержки. У Тео и Тахиры были твердые девятки.

От обиды я ополчилась на Амалию, недовольно пробурчав:

– Может, он не просто так пригласил всех с восьмеркой, это же лучшие студенты… И популярные все…

Амалия беззлобно рассмеялась:

– Один день в группе поддержки – и уже такие речи. Боюсь представить, что будет через неделю. Пойдем, популярная моя, у нас математика.

Амалия обладала таким легким характером, что поругаться с ней было практически невозможно. Мы вошли в учебный корпус, где из окон от пола до потолка открывался прекрасный вид на парк и ухоженную площадку перед гимназией. Дети от шести до тринадцати лет учились в младшей школе, потом их разделяли. Лучшие в учебе, самые симпатичные или имеющие успешных родителей попадали в гимназию, другие – в обычные школы. Городкам вроде нашего нужны были лыжные инструкторы, садовники, рабочие, строители и продавцы. Не всем же быть руководителями компаний, политиками или адвокатами.

Математику вела наша классная руководительница Чин-Лу. Одно время Службы пытались заменить всех учителей специальными программами, но такая стратегия оказалась абсолютно неэффективной. Чин-Лу – очень высокая азиатка, сухая, необыкновенно требовательная. Она великолепно преподавала и всегда мне нравилась. Она могла вбить информацию в самого тупоголового студента, будто знала какие-то специальные методики, действующие на подсознание человека. В ее присутствии все школьники замирали, будто кролики перед удавом.

Я осваивала только общую математику, поскольку упор необходимо было делать на биологию и химию. Был еще углубленный курс, который изучали будущие программисты.

– Все заняли свои места? – спросила она, цепким взглядом осматривая парты. – Где Таиша?

Мы не заметили, как наша толстушка отбилась от группы и пропала. Ее парта, стоявшая позади класса, пустовала. Может быть, плохо себя почувствовала после бега… Мы с удивлением спрашивали друг у друга, где она может быть, но никто ничего не знал. Вдруг оболтус по имени Люка, вечно считавший ворон, воскликнул:

– Да она на улице стоит!

Мы все уставились в окно, где на площадке перед школой, хорошо видимой со всех сторон, стояла Таиша. Она словно ждала чего-то, встав прямо посередине клумбы, полной желтых мелких цветов.

Даже Чин-Лу перевела взгляд холодных глаз на девочку. Она открыла окно и строго крикнула:

– Таиша, немедленно зайди в класс.

Девушка истерично, даже злобно рассмеялась:

– Теперь, когда вы все на меня смотрите, я наконец-то скажу, что думаю обо всех вас. Тупые, порабощенные камерами животные! Вы только и думаете о том, каким ракурсом повернуть свои морды, чтобы на вас смотрели. Какие сережки вставить в уши, как уложить волосы. – Было очевидно, что она отрабатывала свою речь много раз. Всегда тихая, забитая Таиша говорила так, что ее было слышно всем. Она всегда была чудная, но я не думала, что она столь близка к безумию.

– Я больше так не могу. Я отказываюсь жить в этом зоопарке. Я отказываюсь быть рабой каких-то невидимых господ. – Закричала она, срывая с себя одежду. Публичное обнажение – это билет прочь из нашего города. Кто-то крикнул: «Не делай этого». Я потеряла дар речи, а Таиша раздевалась, решительно разрушая свою жизнь.

Я отвернулась, села за свою парту и уставилась на доску. Я уже знала, что будет дальше. Приедет белая машина с красной мигалкой и заберет ее. Начнется суд, ее семья постарается привлечь лучшего адвоката для ее защиты. Но он ничего не сможет сделать.

И тогда Таишу выдворят из города и отправят в Трущобы к Зрителям. Дадут работу, деньги на первое время. Предоставят опекуна. Она всегда сможет смотреть через многочисленные экраны на жизнь, которую потеряла. Все ее контакты с семьей будут оборваны. Видеться с ней будет запрещено. Ее семья погорюет, но примется за исправление подпорченного Рейтинга, а через полгода забудет о ней.

Я знала, потому что видела это три года назад, когда также сдали нервы у моей старшей сестры. Лучшая ученица, любимица родителей, красавица с образцовым Рейтингом однажды утром встала посередине улицы и разделась. Когда она это делала, то говорила, что мы когда-нибудь ее поймем и простим. Я ее понимала, но простить за то, что она бросила меня – не могла. Мист, моя старшая сестра, исчезла, и больше я никогда ее не видела.

Урок был сорван. Хотя ученики и сели обратно за свои парты и послушно уставились в учебники, никто не мог сосредоточиться. Чин-Лу, осознавая это, вздохнула:

– Проведем классный час. Математикой займемся после обеда. – Сказала она. Мы тут же отложили в сторону книги. Чин-Лу хлопнула в ладоши три раза, сигнал камер прервался. На какое-то время мы пропали со всех радаров. Стали невидимы. Я бы все отдала за возможность самостоятельно отключать камеры в школе, но, увы, это было доступно только учителям и только во время классного часа. Все тут же принялись чесаться, потягиваться, делать все то, что стеснялись делать на камеру.

– Только что мы увидели человека, который решил отказаться от Жизни. – Тон Чин-Лу, как обычно, был монотонным, будто она была вовсе не человеком, а андроидом. Но мы знали, что роботам запрещено преподавать в школах. Успеваемость падает, а младшеклассники