Вадим разулся слишком тихо и еще тише подошел на цыпочках к двери в комнату.

— Ты чего это спать легла? — заглянула ко мне из коридора стриженная почти что под ноль голова. Так Вадим боролся с ранней лысиной. По его собственным словам, не такой и ранней, потому что у его отца уже в двадцать пять волос вообще не было.

— Я тебя не ждала так скоро. И завтра мне на работу раньше обычного. У детей каникулы. Попросили урок с самого утра провести.

Теперь Вадим полностью стоял в дверях, почти подпирая дверной косяк бритой башкой. Руки в карманах джинсов. Злой.

— Думаешь, после твоей отповеди я мог там остаться жрать?

— А как же мамин ужин?

— А ужин сухим пайком выдали. Иди убери в холодильник. А я твоей рыбы хочу. Правильно ведь по запаху угадал?

Вадим улыбнулся. Ну вот кто его научил так улыбаться? Отец? Я с ним познакомиться не успела. Инфаркт в пятьдесят лет.

Рыба еще не остыла. Полминуты в микроволновке оказалось достаточно, чтобы согреть парочку золотистых кусочков.

— А ты со мной есть не будешь?

— Чаю попьем вместе.

Я подняла с пола хозяйственную сумку и стала выкладывать в холодильник баночку за баночкой.

— Мы же твоей матери подарили на Новый год пищевые контейнеры. Ну сколько можно складывать еду в банки из-под корнишонов?!

Вадим промолчал, а я подняла банку к лампе, чтобы убедиться, что фарш снова с зеленым луком, который я в котлетах терпеть не могу.

— Ир, я за выходные съем их сам.

— Понятное дело, что я их есть не буду.

Быстро поставив все в холодильник, чтобы не сказать еще что-нибудь про его мать, я села напротив Вадима на табуретку, которая единственная помещались между батареей и столом. Сама я терпеть не могу, когда на меня смотрят во время еды, потому под шум закипающего чайника принялась рассматривать свои ногти.

— Зачем такой ужас себе сделала? Вырви глаз! Тебе ж не пятнадцать, — буркнул Вадим с полным ртом.

— Мне сто двадцать семь лет и в свои сто двадцать семь лет я вполне могу позволить себе такие ногти… — выдала я тоном обиженного дитяти.

— А отсюда поподробнее, пожалуйста…

— Блин, Орлов! — я ударила по краю стола цветной рукой так, что звякнуло блюдце с косточками от рыбы. — Записывай мои слова, как записываешь своих клиентов! Завтра начинаются каникулы. Наша заведующая решила всю неделю делать разные мероприятия для школьников. Во вторник мы готовим интерактивный спектакль по "Маленькой бабе Яге" Пройслера.

— Ну, а ты-то каким местом к библиотечным мероприятиям примазалась? Ты не библиотекарь.

— Меня попросили помочь…

— Бесплатно? — перебил Вадим, дожевывая последнюю картофелину.

— Мне это интересно, — отвернулась я к задернутому занавеской в желтый горошек грязному окну, чтобы не смотреть Вадиму в глаза. — Я хотела еще волосы цветными сделать, но парики слишком дорого стоят.

— Могу покрасить тебя цветной ваксой, — Я тут же обернулась к жующему. — Это до первого мытья. Завтра схожу куплю.

— А сколько это стоит?

— Нисколько, — бросил Вадим так же резко, как бросил грязную тарелку в раковину. — Каждую копейку, потраченную мной на тебя, считать будешь, как моя маман?

— A она считает? — почти крикнула я ему в спину, чтобы Орлов расслышал возглас возмущения за шумом бегущей из крана воды. — Ты ей чеки из магазина приносишь? А я вот что-то даже не вспомню, когда ты в последний раз ходил со мной в "Пятерку", а? Ей мало того, что ты ей даешь? На зеленый лук зимой не хватает?

Вадим резко выключил воду и обернулся.

— У тебя плохое настроение? Похмелье? — выплюнул он мне в лицо. Благо я сидела в самом углу, и жгучая слюна даже в хрущевке до меня не долетала! — Я же не считаю, сколько ты сестре каждый месяц отдаешь! За эти деньги можно было не комнату у бабки снимать, а нормальную однушку!

Вот только, Орлов, Аришку не трогай!

— Это мои деньги! И это мои племянницы! Она не платья себе покупает.

— А это моя мать! И я у нее единственный сын. А у твоей сестры есть муж! Нет денег купить памперсы, надо было не экономить на резинках!

В отношении Андрея Орлов прав на все сто процентов. Но это не имеет никакого отношения к той десятке, что я даю сестре. Ради этих денег я и стала ездить по частным урокам.

— Знаешь, а мне вот мама тоже говорит, что я могла бы не снимать комнату, если бы у меня был нормальный молодой человек…

— To, что твоя мать меня не любит, я знаю, — Вадим вытер руки и бросил полотенце скомканным на край раковины. — Но думал, что ты меня хоть чуть-чуть любишь. Я ошибся?

Я сцепила пальцы перед собой. Вот она, решающая минута: либо сейчас, либо никогда.

— А мне кажется, что это ты меня не любишь. Через пять лет стоило бы относиться ко мне немного иначе, чем просто к девушке, у которой можно сожрать рыбу и трахнуться заодно. Не думаешь? Нет?

Вадим закрыл глаза и, вдавив руки в железные края раковины, запрокинул голову:

— Как же я ненавижу твоих подружек! Каждый раз одно и то же! Что ты хочешь от меня? Можешь говорить нормально, а не на китайском? Хочешь штамп в паспорт? Тебе так будет спокойнее? Да хоть завтра!

Мы теперь смотрели друг другу в глаза.

— Я хочу, — начала я медленно, — чтобы мы сняли вместе квартиру, и ты перестал бы жить на два дома. Тогда и твоя мать, и моя, — добавила я на всякий случай, — станут воспринимать наши отношения куда серьезнее.

Десять секунд молчания. Тяжелый вздох. И Вадим затряс головой, демонстрируя мне кругляшку намечающейся лысины.

— Зачем что-то снимать? У нас трехкомнатная квартира. Чего тебе еще надо?

— Я не хочу жить с твоей матерью ни при каких обстоятельствах. И если ты добавишь столько же к моим деньгам… Или хотя бы половину, — поспешила я исправиться, — мы сможем снять двушку, и ученики будут приходить ко мне домой. Так я смогу увеличить их количество вдвое, если не буду тратить время на дорогу. Согласен?

— Я же хожу по клиентам…

— Ты по ним ездишь! И машину ты не будешь оставлять под окнами материнской квартиры…

Вадим отвернулся, но из кухни не вышел, хотя места из-за него, стоящего с ногами на ширине плеч, перестало хватать вообще.

— Мне надо подумать, — бросил он наконец и смылся в комнату, куда я пришла через пять минут с двумя дымящимися кружками.

Обычно мы пили чай уже под одеялом, поставив перед носом ноутбук с каким- нибудь фильмом. Сейчас Вадим даже носки не снял. Сидел на самом краю, будто боялся запачкать джинсами недельные простыни.

— Ира, — поднял он голову при моем приближении. — Если дело просто в деньгах, то скажи, сколько тебе надо на хозяйство…