Она вся залилась краской, не зная, что выражает его смуглое лицо, осуждение или нечто иное. Он снова улыбнулся и, прежде чем Келси успела отстраниться, легонько провел пальцем по ее горячей щеке. — Ты разобьешь немало сердец, пчелка моя, дай только срок.

— Не хочу я разбивать ничьих сердец, — не допускающим возражений тоном ответила она. — Я не из таких.

Улыбка на лице Маршалла сменилась горькой усмешкой, он отступил на шаг назад и окинул спящий сад взглядом, обращенным куда-то вдаль.

— Ты изменишься, красавица: чему быть, того не миновать. Это превращается в игру, и единственное, что заботит ее участников, — выигрыш любой ценой. — Чуть заметно тряхнув головой, он снова посмотрел на нее сверху вниз; теперь в его глазах появилась боль, которой раньше не было. — И эта милая чистота исчезнет, как сладкий сон.

— Перестань! — От смущения ответ прозвучал особенно резко. — Я не изменюсь.

— Да ты уже наполовину стала такой, маленькая моя пчелка. — Он окинул ее с головы до ног насмешливым и в то же время чувственным взглядом, и она прикусила губу, вспомнив, как легко далась ему только что победа над ней. — Они будут есть у тебя с ладошки.

— Не все такие, как ты думаешь. — Келси встала и трясущимися руками расправила складки платья. — Это не обязательно должно быть игрой.

— Когда-то я тоже в это верил. — В его низком голосе звучала такая горечь, что она оцепенела от ужаса; он вдруг повернулся к ней — на его освещенном луной лице была мука. — Потом я вырос и узнал, как оно бывает на самом деле. Ты не исключение, Келси, ты пойдешь по той же дорожке.

— Не говори так со мной. — После сладостных поцелуев она не могла понять такую безжалостность. — Ты ничего обо мне не знаешь.

— А зачем мне знать? — мрачно ответил он. — Ты ведь дочь Евы, разве не так? Это все у тебя в генах.

Побледнев, она отступила на шаг и расширенными глазами вгляделась в его суровое лицо:

— Что с тобой?

— Что со мной? — лениво повторил он, сверкнув в темноте глазами. — Насколько мне известно, ничего. Просто, как я тебе уже объяснял, я живу там, в реальном мире. — Его губы искривились в некоем подобии улыбки. — Сожалею, Келси, что мы с Анной так тебя разочаровали. Пожалуй, нам лучше уехать, не мешкая, прямо завтра. Впрочем, думаю, эта женщина все равно себя исчерпала. — В его словах был вызов, в глазах — враждебность. — Когда поешь чересчур много одного и того же десерта, он начинает приедаться, тебе не кажется?

— Анна — не десерт, а женщина, — с жаром сказала Келси, но он в ответ лишь негромко рассмеялся:

— А разве это не одно и то же? — И, прежде чем она успела ответить, он исчез, мелькнув высокой черной тенью, подобно беззвучно крадущемуся коту, от которого только и жди беды.

Келси долго сидела в темноте, изо всех сил пытаясь осмыслить причину его жестокости. Он и представить себе не мог, как потрясли ее не столько даже его слова, сколько холодная бессердечность тона, которым они были произнесены. Что она ему сделала, чем заслужила такое грубое обращение? Ее чуть подташнивало, будто после удара под вздох. В одном, однако, он прав, угрюмо подумала она, когда бешеное сердцебиение утихло и к ней вернулось самообладание: в прошлом родители действительно ее чрезмерно опекали. Она даже представить себе не могла, что существуют подобные люди, причем один из них носит личину друга ее отца. Отец не смог распознать, что он на самом деле из себя представляет!

Ночная прохлада в конце концов заставила ее вернуться в дом, и она прошла к себе в комнату, не зайдя в гостиную даже для того, чтобы пожелать остальным спокойной ночи. Ей не хотелось больше видеть это красивое беспощадное лицо. Маршалл с такой бессердечностью распахнул перед нею темную сторону жизни, что она ему этого никогда не сможет простить.

На следующее утро, когда она опасливо спустилась к завтраку, мать сказала, что Маршалла и Анну внезапно вызвали в город.., а вскоре с отцом случился первый инфаркт, и загородный дом продали.

Она увидела Маршалла снова лишь несколько месяцев спустя, на похоронах отца, но для нее он был не более чем учтивый незнакомец, откуда-то издалека вежливо выражающий свое сочувствие: она была слишком поглощена своим горем, чтобы обратить на него внимание.

Все это произошло почти четыре года назад, и уже много месяцев она о нем не вспоминала, так почему же теперь, накануне дня ее совершеннолетия, ему понадобилось прислать ей красную розу и пригласить этим вечером на ужин?

"Просто не верится. Не верю, и все тут”. Келси недоуменно разглядывала коротенькое приглашение, написанное черными чернилами на визитной карточке с золотым обрезом, которую она держала в руке. И как это только ему удалось через столько лет разузнать ее адрес? Перебравшись год назад в эту крошечную лондонскую квартирку, она, конечно, сообщила свой новый адрес многочисленным друзьям и родным, но отнюдь не ему. Мама, должно быть! Да, Рут, кто же еще?

Бросив остальную почту, полученную этим утром, на столик рядом с входной дверью, она в два прыжка оказалась на другом конце комнаты и, горя негодованием, схватила телефонную трубку. Матери отлично известно, что она просто не переваривает Маршалла, однако, насколько знала Келси, Рут — единственная ниточка, связывающая ее с ее давнишним врагом.

— Мама? — (Мягкий, ласковый голос Рут ответил утвердительно.) — Знаешь, я только что получила по почте весьма странное приглашение. Ты, надеюсь, не в курсе?

— А в чем дело, доченька? — Келси тотчас поняла, что она не ошиблась. В голосе Рут звучали с детства хорошо знакомые нотки наигранного удивления. Так и есть, мама опять сует нос в ее дела.

— Оно от Маршалла Хендерсона. — Келси говорила спокойным тоном, но это давалось ей нелегко. — Ну, знаешь, того старого папиного друга, которого я просто не переношу. — “Подпусти-ка шпильку, Келси, — подумала она без тени раскаяния, — так ей и надо!"

— Маршалла? Неужели?

— Он приглашает меня поужинать сегодня вдвоем, а я ума не приложу, от кого это он мог узнать мой адрес. Ты, конечно, не в курсе?

Последовала длинная многозначительная пауза, прежде чем в трубке снова послышался голос Рут.

— От меня, — извиняющимся тоном прошелестела она на другом конце провода.

— Мамуля! У меня просто нет слов. — Келси помолчала и затем продолжала уже спокойнее:

— И когда же в таком случае ты его видела?

— Понимаешь, мы иногда обедаем вместе, когда я бываю в городе, — деланно беззаботным тоном ответила мать.

— Ты мне об этом ни разу не говорила. — В голосе Келси зазвучали обличительные нотки.

— Я не знала, что тебе это может быть интересно, доченька, — благоразумно заметила Рут. — Ты всегда давала мне понять, что тебе нет до этого человека никакого дела, но он — старый друг твоего отца, и мы поддерживаем с ним отношения. Как-то я рассказывала ему о твоей квартирке — это было очень давно, еще когда ты только переезжала. Он, видимо, не забыл.