Все сработало идеально. Ублюдок прибыл точно по распи­санию, и, уж конечно, так несся, что не успел затормозить, ког­да эта железная хреновина рухнула ему под колеса... Раздался невообразимый грохот, будто партизаны пустили под откос эшелон с фашистами. По крайней мере, так оно мне запомни­лось. Самый стремный шум, который мне когда-либо доводи­лось слышать. Люди с воплями повыскакивали из домов, как перепуганные куры. Они орали друг на друга, а водитель тем временем выполз из кабины и рухнул на ближайшем газоне... Автобус шел пустой, все-таки самый конец линии. Водитель не пострадал, но осатанел от ярости, увидев, как мы сползаем с холма и мчимся по близлежащей аллее. Так что он отлично знал, кто над ним так подшутил, да и жившие по соседству лю­ди, пожалуй, тоже хорошо все это знали.

- К чему запираться, Хантер? - спросил меня один из аген­тов ФБР. - Мы отлично знаем, что в субботу происходило на этом углу. Твои дружки уже во всем признались, сынок. Они донесли на тебя. Мы знаем, что ты сделал это, так что не стоит врать нам и пуще прежнего ухудшать свою участь. Ведь при­личным деткам, вроде тебя, нечего делать в тюрьме нашего штата, - он снова улыбнулся и подмигнул моему отцу.

Тот немедленно зарычал:

- Скажи же Правду, черт побери! Не лги этим людям. У них есть свидетели!

Агенты ФБР мрачно кивнули и чуть двинулись вперед, как будто уже изготовились тащить меня в темницу.

Так пришел один из волшебных моментов моей жизни, определивший многое из того, что случилось позже. Как и любой 9-летний мальчик, выросший в 40-е годы после Второй Миро­вой Войны, я, как сейчас помню, подумал: «Да, ну вот теперь и все. Они из ФБР и...»

ШВАХ! Словно недалекая молния ярко разрезает небо и все вокруг, проходит несколько секунд, прежде чем до вас до­катится раскат грома... Однако, когда тебе 9 лет, и перед тобой стоят двое взрослых вооруженных агентов ФБР, собирающихся тащить тебя в Федеральную тюрьму, несколько секунд могут показаться всей оставшейся жизнью. Именно таким теперь я вспоминаю то мгновение - как миг между молнией и раскатом грома. Они держали меня прямо за яйца. Я был Виновен. К чему отрицать это? Сознаться Прямо Сейчас, отдаться на их милость, или...

А если? А если я не признаюсь? Интересный ведь какой вопрос. Я был любопытным мальчиком и решил извернуться ужом и опробовать и эту возможность.

- Кто конкретно? - спросил я. - Кто показал на меня?

Достаточно обычный вопрос, при таких-то обстоятельствах. В самом деле, интересно же, кто из моих лучших друзей и кровных братьев в этом вшивом Хоуксе не выдержал давления и выдал меня? Отдал на растерзание этим помпезным громи­лам-козлам, этим жабам с их значками и пластиковыми кар­точками в бумажниках, на которых написано, что они работа­ют на Дж. Эдгара Гувера, представляют тут Закон, и, стало быть, обязаны утащить меня в кутузку, просто полагаясь на «слухи, гулявшие среди соседей». Чтобы мои парни обделались и донесли? Нет. Это невозможно.

Во всяком случае, это не слишком вероятно. Да черт побери, никто в Хоуксе не станет доносить мусорам. Тем более на Президента. На Меня, то есть. Так что я спросил еще разок:

- Свидетели? Какие конкретно у вас есть свидетели?

* * *

Насколько я помню, этим все и закончилось. Мы обозрели мгновенье тишины, как выражался мой старый друг Эдвард Беннетт Уильяме. Никто не издавал ни звука - особенно я - пока, наконец, мой отец не нарушил напряженную тишину, и теперь в его голосе слышалось изрядное сомнение:

- Думается, мой сын прав, офицер. С кем именно вы говорили? Я и сам собирался об этом осведомиться.

- Не Дьюк же! - вскричал я меж тем. - Он с батей уехал в Лексингтон! И не Чинг! И не Джей!

- Заткнись! - шикнул на меня отец. - Сиди тихо и дай мне спокойно со всем этим разобраться.

Так все и кончилось, пацаны. Мы больше никогда уже не видели этих агентов ФБР. Никогда. Тогда я получил отличный урок: никогда не верить первым словам, с которыми мусора подкатили к тебе, особенно если речь идет о том, что ты вино­вен в преступлении. Возможно, все не так очевидно, как они говорят. Возможно, они просто блефуют. Возможно, ты просто невиновен. Возможно. Закон ведь - до того туманная штука... Так что никогда не верьте легавым.

Так или иначе, никого тогда не арестовали. Агенты убрались восвояси, ящик водрузили на его крепкие железные ноги, и мы уже никогда больше не видели ту пьяную свинью, что подменяла нашего прежнего водителя.

В этой истории не содержалось никакой морали - во вся­ком случае для умных людей, - однако она научила меня ряду вещей, не раз сгодившихся впоследствии. Одна из них - это разница между Моралью и Мудростью. Мораль - преходяща. Мудрость - вечна. Хо-хо... Обдумайте это сегодня перед сном.

После этой истории с почтовым ящиком, к примеру, я узнал, что ФБР не непобедимо, а это уже совсем неплохо для девятилетнего парня в Америке. Не случись этого, я вырос бы другим человеком, повзрослевшим и сформировавшимся при совершенно других обстоятельствах. Я бы не толковал с вами в таком тоне, не сидел бы сейчас перед этой чертовой пишущей машинкой в 4:23 утра, с пустым стаканом под боком, не прикуренной сигаретой во рту и голой бабой, горланящей «Порги и Бесс» в телеке на другом конце комнаты.

На одной стене я вижу двухметровую двуручную пилу с двумя сотнями острейших зубьев и надписью «ОТКРОВЕНИЯ ЛУЧШЕЙ В МИРЕ ЖОПЫ С РУЧКОЙ», начертанной размашистыми золотыми буквами прямо по ржавому полотну пилы... На одном конце пилы висит мумифицированное копыто лося, а также чудным образом раскрашенная деревянная птичка, привезенная из России, которая якобы приносит мир, счастье и процветание для всех, кто под нею ходит.

Эта странная птичка провисела тут 15 весьма экстремально насыщенных лет; без сомнения, из сентиментальных соображений, но сегодня я первый раз решил задуматься над ее ролью в моей жизни. Приносила ли счастье эта древняя деревянная поделка из России? Или, напротив, несчастье приносила? Должен ли я оставить ее своему сыну, своему внуку? Или лучше отволочь ее во двор и казнить как шлюху-предательницу?

Вот это Настоящий вопрос. Должна ли эта птичка остаться и служить объектом поклонения для последующих поколений? Или заслуживает жестокой смерти за то, что принесла мне несчастье?

Один из аспектов этого вопроса серьезен аж до жути. Не подоспела ли пора проверить Счет? А что, если окажется, что я - Лузер? Э, давайте станем тут поосторожнее. Мы вступили в опасные края.

Ну да ладно. На самом-то деле я не ищу судей. В конце концов, каким же надо быть дремучим туземцем, чтобы верить во все эти дерьмовые талисманы.

* * *

Вдруг я услышал, как в кабинете завизжала Анита, да так, будто бы загорелось полдома разом. Отлично, подумал я. Вот и нашлось, чем заняться. Я потянулся за 8-килограммовым огнетушителем, стоявшим у двери, надеясь наконец-то раз­влечься по-настоящему.