Ханна старалась радоваться тому, что весь этот маскарад почти закончился и она сможет улететь уже завтра утром. И все же в глубине души она чувствовала досаду — потому что была очарована Зейлом. Она подправила макияж и диадему, прежде чем пройти за фрейлиной через головокружительные коридоры и изысканно украшенные комнаты в Большой ресторанный зал.

Они шли быстро, и ее юбки шуршали при каждом шаге. Проходя через Ампирную комнату, она заметила свое отражение в высоком зеркале над белым мраморным камином. Отражение поразило ее. Неужели она и впрямь столь элегантна? Блистательна? Красива? Она покачала головой, и отражение покачало головой в ответ. Розовые щеки, ярко-синие глаза, высокие скулы и полные губы. Ханна не могла поверить, что это действительно она сама. Никогда в жизни она не ощущала себя красивой. Умной — да. Работящей — безусловно. Но ее отец никогда не ценил физическую красоту, не поощрял ее краситься и наряжаться. И теперь ей захотелось на самом деле быть той красавицей в зеркале. А что, если бы она действительно была принцессой? Что бы это изменило? Изменило ли бы это ее саму?

Фрейлина остановилась перед высокими дверями Большого ресторанного зала.

— Мы подождем его величество здесь, — сказала она.

Ханна кивнула. Ей, вопреки доводам рассудка, не терпелось снова увидеть короля Зейла Патека.

Вдруг появился король со своей свитой, и воздух вокруг стал как будто наэлектризован. Высокий, стройный, мускулистый, Зейл Патек был полон кипучей энергии.

— Вы прелестно выглядите, — сказал он.

— Вы тоже, ваше величество.

— Это я выгляжу… прелестно?!

— Великолепно, — поправилась она, покраснев. — И царственно.

Он поднял бровь, но Ханне удалось избежать дальнейшего обмена репликами, потому что двери отворились, и перед ее взглядом предстал огромный, богато украшенный зал.

Ханна тихо ахнула, пораженная средневековым величием ресторанного зала. Вдоль стола тянулся ряд тонких свечей в высоких серебряных подсвечниках. С обоих концов зала были камины, а на стенах висели роскошные ковры винно-красного цвета. На потолках из мореного дерева красовались замысловатые золотые узоры.

Зейл взглянул на Ханну с легкой улыбкой.

— Пойдемте? — спросил он, предлагая ей взять его под руку.

Ее сердце слегка подпрыгнуло. Мужественное лицо, прекрасные глаза, широкие плечи, узкая талия, длинные сильные ноги… Зейл казался ей воплощенной мечтой.

Да, ей будет приятно на один вечер поменяться местами с принцессой Эммелиной… В конце концов, что в этом плохого? Завтра она уедет домой и больше никогда не увидит короля — так почему бы ей не получить удовольствие от сегодняшнего вечера?

Гости уже сидели за столом — самым длинным обеденным столом, который Ханна когда-либо видела в своей жизни. Разговоры стихли, и она почувствовала, что взгляды всех присутствующих прикованы к ней и к королю. Они направились к двум свободным местам посередине.

— Какой большой стол, — пробормотала девушка.

— Да, — ответил король. — Изначально он был рассчитан на сто человек, но пятьсот лет назад люди были гораздо меньше размером — а может, они просто не возражали против очень тесного соседства друг с другом. — В его голосе послышалась усмешка. — А теперь нам не удается усадить за стол больше восьмидесяти персон.

Лакеи в форме выдвинули стулья для Зейла и Ханны, они сели, и Зейл прошептал Ханне на ухо:

— Как видите, даже для восьмидесяти человек тут тесно.

«Даже очень тесно», — подумала она примерно через час. Ей было жарко, платье сдавливало ее ребра, а Зейл был крупным, широкоплечим мужчиной и занимал много места.

Все в нем интриговало ее. Весь вечер она чувствовала его тепло и энергию, даже когда их тела не соприкасались. А уж когда они ненароком задевали друг друга, у нее голова шла кругом от захлестывавших ее чувств. Все ее ощущения были обострены до предела — сидя рядом с ним, она слышала биение своего сердца, чувствовала тепло дыхания, а когда король поворачивался к ней и смотрел в глаза, по ее телу пробегали мурашки. Ей нравилось, что он достаточно силен духом и уверен в себе, чтобы смотреть женщине прямо в глаза. Пожалуй, для нее это было самым эротичным мужским качеством.

Она завидовала Эммелине. Каково это — быть любимой таким человеком, как король Зейл Патек? Он уже не мальчик, в отличие от Брэда, с которым она встречалась в студенческие годы. Зейл был зрелым, успешным, опытным мужчиной в расцвете сил.

Быть любимой человеком, который знает, чего хочет… Человеком, который знает, что ему нужна именно она.

Она коснулась бисера, которым была расшита ее юбка, пытаясь отвлечься от мыслей о Зейле, потому что иначе это могло превратиться в наваждение.

Зейл повернулся к ней, и у нее сразу перехватило дыхание.

— Не каждый ужин будет таким долгим, как этот, — тихо сказал он ей по-английски.

В течение всего ужина они постоянно переходили с английского на французский, чтобы гости могли их понимать, но к ней Зейл всегда обращался по-английски.

— Да я не против, — ответила она, стараясь говорить без техасского акцента, — побыть подольше в такой красивой обстановке и в такой чудесной компании.

— Я вижу, вы стали просто очаровательны.

— Разве я не всегда была такой?

— Нет, — насмешливо ответил он. — Год назад вы были совсем не в восторге от моей компании. На приеме в честь нашей помолвки вы избегали меня весь вечер. — Он улыбался, но его глаза оставались серьезными. — Ваш отец сказал, что вы стесняетесь, но я знал — дело не в этом.

Ей показалось странным, что он говорит об этом в присутствии восьмидесяти человек.

— И что же вы знали?

Прищурив глаза, он внимательно посмотрел на нее. Его взгляд, скользнув по ее лицу, задержался на ее губах.

— Я знал, что вы влюблены в другого мужчину и выходите за меня замуж из чувства долга.

Этот разговор был явно неуместен во время официального ужина. Ханна занервничала:

— Может, обсудим это позже?

— Почему?

— Боюсь, нас могут услышать посторонние люди.

Он посмотрел на нее пронзительным взглядом:

— А я куда больше боюсь не получить ответы на свои вопросы.

Она пожала плечами:

— Ладно, задавайте свои вопросы. Это же ваш прием, ваши гости.

— А вы — моя невеста.

Она подняла подбородок:

— Да.

В течение нескольких секунд, показавшихся ей вечностью, он изучал взглядом ее лицо.

— Кто же вы, Эммелина?

— Простите?

— Вы так изменились. Мне даже кажется, что вы — другой человек.