— Куда?

— Уверяет, что постоялец направился на жд-вокзал.

Шепотинник поднёс мобильный к уху:

— Тимошенко, на вокзал! Ищи Смирнова!

Почиковский, нервно теребивший край воротника рубахи, схватился за живот.

— Проклятье! Мне надо в туалет.

— Потерпишь.

— Не могу, мне потом так и ходить обосранным?

— Беги, — брезгливо махнул рукой Шепотинник.

В настоящий момент обоими владели Охотники, внедрившиеся в сознание людей и управлявшие их действиями, но при этом тела носителей оставались человеческими и подчинялись всему психофизическому и физиологическому наследию людей.

Шепотинник зашёл в гостиницу, поговорил с администратором, связался с третьим членом группы преследователей, вселившимся в начальника УВД Плесецка.

— Как успехи, полковник?

— Пока ноль, — ответил Тимошенко. — На вокзале его нет.

— Уехал?

— За это время прошёл только один поезд на Архангельск, в него он не сел, это точно.

— Объявите госрозыск.

— Делается всё, что надо.

— Обыщите автовокзал, аэропорт, выездные дороги.

— Сам знаю.

Шепотинник пожевал губами, раздумывая, какое распоряжение дать ещё, но не придумал и выключил айфон.

В холл гостиницы спустился Почиковский, кусая губы.

— Зря меня втиснули в это тело, лучше бы в собаку… или в женщину.

— Почему в женщину? — не понял Шепотинник.

— Они более выносливы.

— Глубокое замечание.

— Но это верное суждение, существует даже общественное мнение на этот счёт.

— Общественное мнение ещё не статистика. Хотя я доложу Глыбе.

— Что будем делать?

— Ждать. Здесь есть кафе, пошли посидим, попьём кофейку, у нас такого нет.

Они направились в кафе гостиницы.

Однако ни через полчаса, ни через час от главы полиции города ничего существенного не поступило.

Прохора Смирнова, математика из научного Центра «Осколково», приехавшего из Суздаля в составе делегации инженеров и учёных для эксперимента с новым космическим модулем, найти нигде не удалось. Его не было на железнодорожном вокзале, не было на автовокзале и не оказалось в аэропорту Плесецка. Куда он делся после ухода из гостиницы, можно было только гадать.

— Видимо, у него здесь есть знакомые, — предположил полковник Тимошенко. — Он и остановился у них.

— Ищите, — угрюмо посоветовал ему Шепотинник.

— Что теперь? — приуныл Почиковский.

— Возвращаемся, — буркнул бригадир.

— Нас тут же перемодулируют. Засада была рассчитана плохо.

— Засада была рассчитана хорошо, а вот вы, господин Почиковский, сработали плохо. Вас, скорее всего, и перемодулируют.

— Доложи, что я старался. А времени было мало.

— Пардон, коллега, как тут говорят: своя рубашка ближе к телу. Каждому воздастся по заслугам.

Почиковский бледно улыбнулся.

— Если удастся сохранить личину, я его зубами загрызу в Суздале.

— В Суздаль ещё попасть надо, там у него куча защитников. Мы уже почти два оборота не можем к нему подобраться. Всё, переходим.

Шепотинник и Почиковский, сидевшие за столиком у окна кафе, застыли. Глаза их на какое-то время стали прозрачными, бессмысленными, пустыми. Потом прояснились. Оба вздрогнули, начали с недоумением и растерянностью оглядываться.

— Какого рожна?! — проговорил Шепотинник ошеломлённо. — Шо я тут делаю?!

— Ничего не понимаю, — пробормотал, заикаясь, Почиковский. — Я же был в медпункте… у меня с животом проблема… Уже полпервого, мы должны быть в ЦУПе…

Шепотинник подскочил, меняясь в лице.

— Шоб я вмер! Через полчаса тестирование систем запуска! А мы тут прохлаждаемся! Живо в машину!

Оба заторопились к выходу, провожаемые удивлёнными взглядами посетителей кафе. Что с ними приключилось, почему они оказались далеко от космодромного комплекса, никто из них так и не понял.

В этот момент в большом зале со светящимся потолком и дымно-пульсирующими стенами, расположенном в недрах гигантского астероида, который плыл среди таких же каменно-металлических глыб вокруг Солнца, далеко за орбитами всех планет Солнечной системы, произошло событие.

В центре зала соткалось из световых лучей и тумана прозрачное кольцо, обросло деталями, превратившими его в сложное чешуйчато-решётчатое сооружение, похожее на кресло со множеством нависающих над ним гофрированных шлангов и ажурных яиц на усиках. Кресло опоясала наклонная полоса из голубоватого стекла с мигающими в глубине огнями и окошками. И вся эта конструкция окончательно стала походить на гипертрофированно-усложнённый модуль управления каким-то производством.

Через несколько мгновений после образования модуля вокруг него из пола стали бесшумно вырастать круглые прозрачные колонны, внутри которых проявились смазанные расплывчатые фигуры, не имеющие чётких форм. Колонны заполнили весь зал, превратив его в своеобразный геометрический стеклянный лес.

Ещё через несколько мгновений в кресле протаял из воздуха угрюмый гигант в сложном комбинезоне, напоминающий воина в доспехах и одновременно огромное насекомое, исполненное угрозы.

Гигант наклонился вперёд над «пультом», вытянул вперёд суставчато-чешуйчатые лапы, и полоса «пульта» потекла вокруг кресла струёй воды, из которой выныривали одна за другой светящиеся «рыбки» необычных очертаний.

Одна из них развернулась удивительной геометрической фигурой, в которой угадывались разнообразные многоугольники и многогранники. Люди назвали бы эту фигуру изображением Плеромы[1].

И тотчас же внутри двух ближайших к креслу колонн проступили очертания двух существ, отдалённо напоминающих ящериц, стоящих на задних лапах.

Впрочем, любой другой человек, случайно оказавшийся в этом месте, видел бы что-то иное, соответствующее своему опыту и воображению. Разве что попасть в данный ППК — пункт пограничного контроля — мог далеко не каждый. По меркам нынешних представлений о протяжённости космических расстояний, Землю и ППК разделяли сотни миллиардов километров плюс тысячи слоёв-оболочек «матрёшечной» Вселенной. Потому что пункт контроля располагался не только физически — на окраине Солнечной системы, но и трансцендентально — в слое, сформированном числом 142857[2]. Только этот слой и мог стать базой для материализованного узла ППК среди других «исчезающих-возникающих» пространств.