Нам казалось, что мы так умело водим всех за нос. Но учительницы, конечно же, всё заметили. И однажды мамы велели нам идти в кабинет — сырую, пропахшую плесенью комнату, где на столе лежали бухгалтерские книги с истрепанными страницами. Туда нас звали только по самым серьезным поводам.

Тетя Налини настаивала на том, что нас надо хорошенько выпороть, а моя мать, всегда такая спокойная, была настолько сердита, что у нее даже побелело лицо. Но когда я всё ей объяснила, ее взгляд стал каким-то странным и печальным. И она, положив руку на мое плечо, сказала, что учительницы были правы, и получить хорошее образование для нас очень важно. Но ее голос уже не был таким суровым.

Позже я как-то случайно услышала, как моя мама говорила Пиши, что беспокоится о нас, потому что такая сильная привязанность делает людей слишком уязвимыми и не приводит ни к чему хорошему. Пиши, вздохнув, ответила ей: «Уж мы-то хорошо это знаем…»

На следующее утро мама не пошла в магазин, что случалось крайне редко. Вместо этого она отправилась с нами в школу. Мы попрощались с ней и пошли на урок, а мама направилась к кабинету директора школы. Мы так и не узнали, что она сказала директору, но со следующей недели мы снова учились в одном классе.

Слухи о наших проделках быстро распространялись — как и любые слухи в Калькутте, — что не прибавляло нам популярности среди одноклассниц и соседей. «Эти девчонки Чаттерджи возомнили, будто они лучше всех. А мать Анджу только потворствует им. Налини права — хорошая взбучка им не помешала бы, чтобы они научились себя вести. Ничего, вот подождите немного — и увидите, сколько бед их ждет. Все знают, что случается с девчонками, которые так задирают нос».

Они не понимали, что мы с Судхой никогда не считали себя лучше других. Просто нам никто не был нужен — мы всё находили друг в друге. Как говорила Пиши: «Зачем идти за водой на озеро, если у тебя во дворе есть колодец?»

Как-то наша соседка сказала мне:

— Ты бы не тратила всё свое время на Судху. Тебе нужно дружить с девочками из других уважаемых семей, особенно с теми, у которых есть старшие братья — будущие наследники. Тогда ваши матери смогут договориться и засватать тебя.

А потом добавила доверительным тоном, понизив голос до шепота:

— И вообще, неужели тебе так нравится общаться с девочкой, которая намного красивее тебя? Разве ты не знаешь, что люди гораздо больше обращают внимание на твои тощие ноги и скобки на зубах, когда рядом идет такая хорошенькая девочка, как Судха?

Я страшно разозлилась на соседку и, не сумев сдержаться, ответила, что это ее не касается. К тому же мне не было никакого дела до того, что думали о нашей внешности какие-то глупые люди. Я уже и так знала, что Судха красивее меня. Разве от этого я должна была любить ее меньше?

— Как великодушно с вашей стороны, мисс Добродетель и Совершенство, — съязвила соседка. — Будь осторожна. Очень скоро зависть начнет разъедать твою душу.

Соседка ушла, злобно фыркнув. Я знала, что она начнет трезвонить на каждом углу о том, какой дерзкой стала дочка Чаттерджи. Ну а что еще можно ожидать от девочки, выросшей в доме, где нет мужчины?

А вчера было хуже всего.

Вчера, кичащаяся своей прямотой тетушка Сарита, одна из толстых подружек тети Налини, увидела, что мы с Судхой входим в дом, держась за руки. Ее брови изогнулись и сошлись в устрашающую черту.

— Боже! — воскликнула она. — Вы, девочки, хоть что-нибудь делаете не вместе? Вы прямо как сросшиеся близнецы, забыла, как такие называются.

Только я открыла рот, чтобы ответить ей: «Что, если так?» — но Судха, которая всегда была вежливее, чем я, слегка сжав мою ладонь, подала знак, чтобы я молчала. А сама, к моему изумлению, сказала:

— Разве вы не знали, тетушка? Мы и есть близнецы.

Ноздри Сариты задрожали, как у разъяренного быка.

— Не отвечай мне вопросом на вопрос, девчонка! Ты думаешь, я не понимаю, что к чему? Вы даже не кузины, не то что сестры. Твой отец был всего лишь каким-то дальним родственником отца Анджу, и уж никак не братом.

Удивительно, какое удовольствие доставляет некоторым людям оскорблять других.

Мне хотелось сказать ей что-нибудь язвительное в ответ, чтобы она замолчала, но я не могла выговорить ни слова. Если бы в ту минуту рядом со мной была мама, она пришла бы на помощь, спокойно ответив одной из мудрых поговорок: «Кто мы такие, Сарита, чтобы судить? Все мы ходим под Богом». Но она была в магазине, а слова Сариты «вы даже не кузины, не то что сестры» стучали в голове, как молоточки, сводя меня с ума.

У тети Налини было такое выражение лица, точно ее заставили съесть лимон. Она постоянно твердила о том, как хорошо было в доме ее отца, где прислуга и дети знали свое место, и даже коровы были послушны настолько, что давали больше молока, чем соседские. Как будто она вовсе не хотела принадлежать к нашей семье. Но ей не нравилось, когда кто-нибудь другой напоминал ей о том, что она имеет весьма далекое отношение к роду Чаттерджи.

Между тем тетушка Сарита победоносно добавила:

— Вы даже родились в разное время. И уж тем более под разными звездами. Я ведь права, Налини-ди?

Какое-то время тетя Налини молчала, делая вид, что не слышала вопроса. Но она не могла упустить такую прекрасную возможность устроить мелодраматическую сцену. Страдальчески вздохнув, она сказала:

— Да, Сарита, ты права. Анджу родилась ровно в полдень, а Судха… — тут она осуждающе посмотрела на мою кузину, — Судха появилась не раньше полуночи. Как я кричала от боли! В меня будто вонзались тысячи ножей. А сколько крови я потеряла! Акушерка, которая принимала у меня роды, была совсем молоденькой и неопытной, не то что женщины в услужении у моей матери. Поэтому она очень испугалась и хотела даже послать за английским доктором, хотя все помнили про то, что он всегда вскрывал животы матерям, и некоторые потом умирали от заражения крови.

Мы слышали эту историю раз сто. Но Судха посмотрела на тетю Налини широко распахнутыми от удивления глазами и спросила:

— Но с тобой же он ничего не сделал?

— Нет…

— Потому что тебя спасла Анджу?

Тетя Налини сердито посмотрела на свою дочь — она не любила, когда прерывали ее захватывающие истории, особенно те, в которых она была главной героиней-мученицей.

— Я думаю, что меня спас специальный амулет для рожениц, который я предусмотрительно купила за месяц до родов у странствующего…

— Расскажи, что случилось после, — снова, к моему изумлению, прервала ее Судха, — обычно такая молчаливая в присутствии своей матери. — Расскажи о Гури-ма.

Тетя Налини раздраженно цокнула языком и на мгновение замолчала, но тут же снова продолжила — уж очень она любила рассказывать истории.

— Когда твоя тетя Гури услышала, что происходит, она сползла со своей постели, несмотря на то, что сама потеряла много крови и была очень слаба. И, не слушая протесты акушерки, запрещавшей ей ходить, подошла ко мне с Анджу на руках и положила малышку лицом вниз на мой огромный живот — а он был действительно огромный, хоть шел лишь конец восьмого месяца.