смотрела на его широкие сильные плечи. И поняла, что одновременно люблю и ненавижу его. Чертов идиот с его дружескими жестами.

— Хочешь, чтобы я сегодня приготовил тебе ужин? — спросил он, как только Кэсси и отец ушли в амбар.

Серьезно? Лучше ему держать от меня подальше эти предложения и доброту. Из-за этого я все тяжелее осознаю, что мы всего лишь друзья. Тогда почему я не могу просто схватить куртку и выйти в ледяную тундру, чтобы поцеловать его?

— Закрой рот и хватит пускать слюни на Хита Миллера, — приказал Кингстон, мой старший брат.

— Ты зануда, — заявила я. — И что ты вообще тут делаешь? Разве ты не нанял шеф-повара с мировым именем в отель? Нужно, чтобы он что-нибудь приготовил для тебя.

Как только завтрак был готов, брат вплыл в дом и сидел за столом так, будто бы его приглашали.

— Я лишь говорю очевидное, — мой вопрос он проигнорировал. — Всем известно, что ты в него влюблена.

— Я. Не. Влюблена.

— Скажи ему, — сказал Бишоп, который все утро маялся похмельем.

— И зачем мне делать такую глупость? — я смотрела на своих братьев, которые, по одной богу известной причине, все еще были здесь. — У вас разве нет работы?

— Слушай, ну тебе же уже не четырнадцать, — объяснил Бишоп. — Расскажи ему о чувствах и, если он не чувствует того же, двигайся дальше.

В горле пересохло, а ноги затряслись. Они что, в мою жизнь вмешиваются? У меня на них нет времени, или на их вмешательства.

— Хватит мучить себя, — произнес Кингстон. — Просто перестань сохнуть по нему.

Я расслабилась. Это всего лишь еще один день в семье Харрис.

— Но ты должна перестать играть в образцовый дом с ним и его дочерью. Не пойми меня неверно, Кэсси я люблю, как племяшку, но… ты любишь ее, будто она твоя, — Кингстон надавил на больное место и попал в точку. — А она не твоя.

Острые края его слов ударили прямо мне в грудь. Я открыла было рот, чтобы защититься, но это было бесполезно. Даже если его слова и выворачивают все у меня внутри, он прав. Я всегда это знала. Я просто не могу перестать верить в чудеса и любить их так, как люблю.

Если я хочу пережить это время, и чтобы сердце осталось на месте, то нужно все очень быстро менять. А лучшая смена разговора — выяснить, что случилось с Бишопом.

— Ты обманываешь Хлои? — повернула я разговор в сторону Бишопа.

— Почему ты спрашиваешь? — Кингстог глазел на Бишона, ожидая ответа.

— Мы нашли его с голым задом в люксе, — ответила я, скалясь от удовольствия.

— Одного, — тут же оправдался он.

— Ты живешь в паре миль отсюда, — заметила я. — И что же? Ты слишком много выпил, была вечеринка и, после того, как ты кого-то поимел, ты приехал сюда?

Да, знаю, я была жестока, но со своими братьями я должна иметь преимущество.

— Зачем ты приехал сюда? — я скрестила руки.

Он вздохнул, провел рукой по волосам.

— Она выгнала меня из дома.

— Что ты натворил? — я провела ладонью по предплечью другой руки.

— А почему всегда виноват я? Она тебе даже не нравится, — запротестовал он.

— Это неправда.

— Да брось, Ли. Ты ненавидишь Хлои, — настаивал Бишоп.

— Ненависть — слишком сильное слово. Я просто ее не понимаю. И что между вами произошло?

— Она настаивает, чтобы уехать из Кентбери.

— Я подброшу ее до автобусной остановки, — предложил Кингстон, который и вправду ненавидел Хлои.

— Нас… она хочет, чтобы мы уехали, — поправил Бишоп.

Мы с Кингстоном переглянулись. Какого черта?

— Типа на выходные, или она хочет вообще уехать из города? — мне нужно было это прояснить, потому что ей не удастся забрать его от его же жизни.

Бишопу нравилось проводить время на ферме. Его жизнь — это сад, яблочный пресс, и оптовый рынок. Она просто не может его увезти.

— Уехать из города, — он указал подбородком в окно. — Но не волнуйтесь, я не поеду. Вся моя жизнь здесь.

Я слегка запуталась.

— А почему она вообще предложила уехать?

— Ну, она сказала, что это не Лос-Анджелес.

— Она что, мать ее, только это поняла? — Кингстон, который думал, что она тупее, чем мешок камней, фыркнул.

— Да черт возьми, она же из Свонтона, штат Вермонт. А не из Санта-Барбары, что в Калифорнии, — я даже расстроилась от своей правоты.

Она была из тех охотниц за золотом, которые пытаются зацепить «богатых парней». А мы не богаты. Вообще-то, нам приходится тяжело работать весь год, чтобы покрывать расходы.

— Все кончено, — пожал он плечами. — Она хочет, чтобы я выбрал между ней и моей семьей и жизнью.

— Мне жаль, — я подошла и сжала его руку.

— Все в порядке. Просто она прилипла и поговаривала о свадьбе, — он скривил лицо.

— Она выговорила слово на букву «с»? — я от ужала задохнулась. — Как нелепо с ее стороны. Но ей лучше знать. Ты же не пообещал ей?

— Не, я для этого слишком молод, — сказал он, проигнорировав мой сарказм.

— Тебе тридцать три, — напомнила я.

— Ну, как и сказал, слишком молод, — повторил он, пару раз кивнув.

Кингстон наигранно поежился и одарил меня взглядом, говорящим, что Бишоп прав. Человеку может быть и тридцать пять, а он все еще не будет готов связывать себя браком.

Вероятно, в воду Кентбери что-то подмешивают. Все мужчины города, включая моих братьев, не могут согласиться на брак, не покрывшись при этом аллергической сыпью.

— По этому вопросу мы никогда не договоримся, — вздохнула я. — Я все время оглядываюсь на свой возраст, ощущая, как биологические часы ведут отсчет, а вы двое клянетесь, что «не готовы» для брака.

— Какие еще биологические часы? — удивился Кингстон.

— Которые говорят, что я не смогу иметь детей, когда достигну определенного возраста, — ответила я.

А я даже на знаю, когда наступит этот самый возраст. На днях я прочитала статью о пятидесятилетней женщине, которая родила — двойню. Но что, если даже в пятьдесят я не смогу найти мужчину, с которым смогу построить семью?

— Поговори с Хитом, — настаивал Бишоп, и мы вернулись к разговору, который я старалась избежать.

— И что потом, превратить наши отношения во что-то странное? — в голосе стали слышатся нотки раздражения. — Я знаю, что он не разделит моих чувств.

Как я могла это знать? Я была безответно влюблена с Хита Миллера с четырнадцати лет.

— Может, стоит пойти в банк спермы и сделать искусственное оплодотворение? — пробормотала я.

— И зачем тебе это делать? — спросил Кингстон. — Ты что, сама родить не можешь?

— Потому что я