Едва дождавшись, пока шаги главы БИА утихнут в коридоре, я схватила Рогля за грудки.

Ну, как за грудки?.. Сложно схватить за грудки помесь прожорливой мыши с говорящим зайцем. Разве что в кулаке сжать так, чтобы снаружи только уши торчали, да носик бусинкой, да возмущённые белые усы.

— Хозяйка!

Вообще-то не в правилах роглей признавать кого-то хозяином. Они сами себе хозяева и повелители мира по совместительству. Наверное поэтому о себе говорили всегда во множественном числе.

— Мы завели себе мага. Мы съели все запасы в чулане и мы не любим, когда нас тягают за уши. Уши — наше больное место.

Мой рогль завёл меня себе, когда мне только-только стукнуло шесть (Бред чуть не удавился от зависти). Мелкий демон — это я о рогле так ласково, не о братце — и вправду какое-то время полагал, что сумеет меня воспитать так, как ему нужно, но уже через неделю понял, кто в доме хозяйка и что лучше не выделываться, а то кое-кто может перекрасить бархатную шкурку цвета тёплой золы в розовый, на хвост навесить шёлковый бант и заставить каждое утро, ровно в шесть, будить маменьку с папенькой, распевая под родительским ложем «Храните, Предки, Императора. Пусть солнце вечно светит над Аспоном».

Папенька после третьего концерта по всему дому расставил магические ловушки. Угрожал:

— Не знаю, кто это сделал, но поймаю — с живого шкуру сдеру.

А папенька мог. Он на Пределе двадцать лет отслужил и всех демонов — даже одобренных Великим Ковеном — не переносил на дух. До сих пор не пойму, как это он своим невероятным, звериным просто чутьём не проведал, что у меня рогль завёлся…

Точнее — я у него.

Кстати, после случая с покраской шкуры и гимном — и не спрашивайте, как я это сделала, у вас всё равно уровень магии не тот, не получится — рогль стал Роглем, а «принеси нам пожрать, недомаг в юбке» — Хозяйкой.

Но я отвлеклась.

— Хозяйка! — верещал Рогль из моего кулака, жалобно выпучив глаза, мол, мы такие хорошие, мы такие пушистые и это не мы у кухарки украли баранью ногу, хотя она была невероятно вкусной.

— Где тебя носило, прохвост? — не прониклась я. — Ректор чуть нашего жениха не нашёл! Представляешь, что было бы?

— Хозяйка… — придушенно пропищал демон, отчаянно дёргая усами. — Да ты вообще…

— Я те дам вообще! — возмутилась я, решив, что наглец основательно попутал берега, и схватилась двумя пальцами за длинное ухо.

— Ай!

— Ты кому рот затыкаешь?

— Да мы не затыкаем! Мы не то! Мы не вообще! Мы говорим, что в общежитии мы были, подслушивали… проводили разведку боем то есть.

Если «боем», значит, опять у кого-то холодильный шкаф опустошил.

— И немножко вражеские продовольственные запасы конфисковали.

— Когда ты уже нажрёшься?

Я выпустила демона из захвата, и тот, отбежав на метра полтора, встряхнулся, зафыркал оскорблённо:

— Кто позволил руки распускать? Мы испокон веков же!.. У деда нашего на этом самом месте амбар стоял! Да мы…

— Дамы погорячились, — перебила я, опускаясь на кровать из-под которой вновь торчала нога в ботинке. Как вспомню, сколько я за эти ботинки выложила, такая жаба душить начинает… Ну и денёк… Врагу не пожелаешь. — Не нужно про амбар. Я про него миллион раз уже слышала. Лучше расскажи, что там в общежитии? Слух хорошо зашёл?

Рогль посопел, поправил лапками усы, пригладил шёрстку на макушке. Глазки-блюдечки взывали к совести и покаянию. С рассказом он не спешил, явно настроившись на на торг и лишний кусок сала или ещё один окорок.

Проглот.

— С другой стороны… Я никому ничем не обязана. Ну, останутся в этом году первокурсники без посвящения. Кому от этого хуже? Может быть, мне? — предупреждая пронырливого, жадного до халявы демона, обозначила свою позицию я. — Ну их. Мне вон учебный план изучать надо.

Демон фыркнул, зыркнул и нехотя просопел:

— Нормально всё в общежитии. Боятся. Рассказывают… И это… Мы тут слышали, тебя в старшую группу переводят? А зарплату повысят? А то где ж это видано? Мы месяц без мяса. От нас так скоро даже хвоста не останется!

— Да куда в тебя лезет? — возмутилась я. — Кто вчера целую баранью ногу сожрал и даже не подавился? Сразу предупреждаю, если кухарка узнает, кто её спёр, сам будешь с ней расплачиваться.

Рогль шмыгнул носом и в качестве примирения потёрся мордочкой о мою туфлю.

— А о зарплате я обязательно спрошу. Насчёт золотых не обещаю, но на бесплатные обеды ректор, может, и расщедрится.

Достала из кармана платья ароматный сухарик, демон угощение поймал налету, с удовольствием схрумкал всё до крошки и, наконец, заговорил о деле.

Эрэ — обращение к магу жизни.

Нурэ — обращение к магу-стихийнику.

Фру — обращение к простолюдинке, не обладающей магическим даром.

Рогли — мелкие демоны, которым Ковен разрешил проживать на территории людей.

В КОТОРОЙ ГЕРОИНЯ ПРЕДАЁТСЯ ВОСПОМИНАНИЯМ

Нормальные дети из нормальных семей учатся дома, с переменным успехом доводя до нервных срывов гувернанток и наставников. Девочки — до двенадцати лет, мальчики — до восьми. Нас с Бредом учили родители. Маменька — всему, папенька — всему остальному, но преимущественно магии.

Я думала, меня ждёт Институт благородных девиц в Чаберте — центре нашей провинции, а братцу был уготован путь в БИА. Боялась, как же мы станем жить. Он — там, а я — здесь. Мы же с рождения даже на день не расставались!

Но тогда я ещё не знала о различиях между нормальными семьями и нашей. А если и знала, то не считала их чем-то выдающимся.

А между тем, седьмого августа — за два дня до того, как нам исполнилось восемь — на пороге «Хижины» появился императорский стряпчий с повесткой.

С какой повесткой, спросите вы? А я разве не сказала? Пока шла война на Пределе только девочкам нужно было сдавать экзамены, чтобы поступить в тот или иной университет, а мальчиков призывали в военную академию.

Всех.

И точка.

На боевой факультет, на алхимический, на целительский, на некромантский — но там народу было не густо, меньше только на йаттов* училось, для них даже отдельного факультета не открывали. Среди целителей и алхимиков, кстати, довольно часто шли девочки из семей победнее, из тех, кто не мог себе позволить ни Институт благородных девиц, ни Школу домоводства.

В тот день, когда Бреду вручили повестку, в отцовском кабинете был собран семейный совет, на котором присутствовало двое взрослых, двое детей и один Рогль неопознанного возраста.

Мама плакала. Папа был хмур. Я не знала, плакать мне или смеяться. Ведь, с одной стороны, у брата радость — он так мечтал об Академии! А с другой — он же уедет туда без меня!