Спустя несколько минут, наполненных едва сдерживаемыми ругательствами, мне это удалось. Штаны действительно оказались очень широкими, висели на мне как на вешалке, и хвост с горем пополам в них уместился. Пришлось осторожно обернуть его вокруг пояса, а затем поплотнее затянуть веревку, заменяющую в штанах ремень. Было немного дискомфортно, но все лучше, чем ходить голышом.

За время, что я здесь стояла, из дома не доносилось ни звука. Это натолкнуло на одно интересное предположение, которое незамедлительно решила проверить. Крадучись, я подошла к ближайшему окну и осторожно, с долей опасения в него заглянула. Комната в хижине имелась всего одна. Здесь стояла односпальная кровать, на которой сгрудилась куча одеял, в углу примостилась маленькая печь, вдоль стены тянулся склад всякой рухляди. Какие-то ящики, рыболовные снасти, наполненные и пустые мешки и еще всякий не поддающийся сортировке хлам.

А хозяин всего этого богатства, похоже, сейчас отсутствовал.

Взгляд зацепился за висящее у кровати поясное зеркало и, немного поколебавшись, я решилась войти. Замок отсутствовал, дверь закрывалась на крючок, так что мое проникновение вряд ли можно было назвать вторжением в частную собственность. Когда приход чужаков нежелателен, эту самую собственность запирают получше.

Убедившись, что подростки слишком заняты неумелым поцелуем, чтобы меня заметить, я юркнула в хижину. Благодаря одежде, пусть и с чужого плеча, чувствовала себя немного увереннее. Но перед тем, как посмотреться в зеркало, все равно глубоко вдохнула и сделала себе строгое внушение: что бы там ни увидела, не орать. Ни в коем случае не орать! Даже если окажется, что в дополнение к ушам обзавелась оленьими рогами с висящими на них колокольчиками.

Наспех стерев с зеркала плотный слой пыли, я решительно посмотрела на свое отражение и едва не осела на пол. От смеси ужаса и облегчения. Ужаса — потому что на моей голове действительно торчали черные меховые уши, облегчения — поскольку рогов к ним все-таки не прибавилось. То обстоятельство, что моя внешность осталась прежней, тоже порадовало. Треугольная форма лица, заостренный подбородок, четкие скулы, аккуратный нос, небольшие, но выразительные губы — все было мне знакомо. На внешность я никогда не жаловалась, так что было бы обидно ее потерять. Даже гетерохромия осталась, которая одно время порождала во мне комплексы, а потом я стала относиться к ней исключительно как к изюминке. Один глаз зеленый, другой — светло-карий, почти желтый. В сочетании с меховыми ушами смотрелось нереально. Нереально странно, если быть точнее.

Разгуливать с такими «украшениями» было далеко не лучшей идеей. Конечно, кто-то мог их принять за шутливый аксессуар, но привлекать к себе лишнее внимание не хотелось. Быстрый обыск дома увенчался трофеем в виде старого цветастого платка. Сколько его не стирали — и сказать страшно, но пришлось заглушить в себе брезгливость и соорудить на голове нечто вроде банданы. Смотрелось нелепо, но сейчас на собственный вид было начхать. Ушей не видно — и на том спасибо.

Дольше здесь задерживаться смысла не было, и я покинула ограбленный дом, как и положено всякому уважающему себя вору, — так же осторожно и крадучись, как в него проникла.

Совесть еще немного кусалась, но я упорно от нее отмахивалась. Чьи бы вещи я ни укра… позаимствовала, вряд ли он обеднеет. Не деньги ведь забрала, в конце концов!

Выйдя на дорогу, я на миг остановилась и посмотрела на море. Забавно. Только недавно о нем вспоминала, думая, что ни разу не видела «большой воды»… А оно и правда красивое. Кажется бескрайним и такое синее-синее, с белыми гребешками лижущих песок волн. Чуть дальше, на нависающей над ним скалой виднеется силуэт особняка — темного, в несколько этажей, словно сошедшего со страниц какого-нибудь исторического романа. Поразительный контраст с покосившейся хижинкой.

Пейзаж — загляденье. Только взять фотоаппарат и сфотографировать…

Мысли о фотоаппарате заставили снова поникнуть. Так жалко, словами не передать! Я же столько на него копила, объектив вот недавно новенький купила, пылинки с него сдувала… и где-то он теперь?

Следом за печалью пришла решимость и злость. Меня сбили, обобрали и раздели! Вот только доберусь до того, кто за рулем тачки сидел! А если меня еще и убили — с того… в смысле с этого света достану, вот!

Злость придала сил, и я быстро зашагала по ведущей от пляжа дороге. Лес, где я очнулась, остался слева, далеко за ним виднелись горы, тянущиеся на много миль вперед. Сначала дорога вела через непаханое поле, заросшее высокой травой, затем на пути стали встречаться домишки. Выглядели они получше, чем лачуга у моря, но проще особняка — в целом обычные такие деревенские дома.

По ощущениям, прошло примерно минут пятнадцать перед тем, как пейзаж стал меняться. Грунтовая дорога как-то незаметно превратилась в мощенную серым камнем, небольшие хижины сменились на полноценные двух- и трехэтажные дома, покрытые аккуратными черепичными крышами.

Незаметно для самой себя я оказалась в городе. Вместо асфальта дороги здесь были выложены все тем же серым булыжником, бетонных многоэтажек в поле зрения до сих пор не появлялось. Зато через некоторое время стали встречаться пока еще закрытые магазинчики, парикмахерские, которые, видимо, антуража ради здесь называли «цирюльнями». Проходя мимо здания, из трубы которого валил дым, я обнаружила, что это общественная купальня. Да, так и написано — купальня, не баня.

Пройдя еще немного вперед, я застыла. Буквально встала как вкопанная, привлеченная умопомрачительным, крышесносным, невероятно притягательным запахом.

Пахло едой!

Заметив расположившуюся на другой стороне улицы пекарню, я потянула носом и судорожно сглотнула. Противиться возникшему желанию не было никаких сил, и я уже начала переходить дорогу, когда в ногу впился острый камешек. Зашипев, я приподняла ее, посмотрела на пораненную грязную пятку и медленно опустила обратно.

Нет. В таком виде меня и на порог приличного заведения не пустят!

Босая, в непонятном тряпье, с намотанным на голове платком, я сейчас выглядела как самый настоящий бомж! Причем не только выглядела, но и была. Ночевать мне негде, денег у меня нет, куда податься — неизвестно.

Подавляя позывы изголодавшегося молодого организма и не обращая внимания на настойчивые мысли о теплом молоке и свежей выпечке, я отошла в тень ближайшего здания. Как раз вовремя — мимо протрусила лошадь, везущая крытую повозку. Кучер — мужичок лет за пятьдесят — меня не заметил.

Я тихо фыркнула. Все-таки круто они здесь все стилизовали — вон, даже повозки ездят. В курортных городках я никогда прежде не бывала, но слышала, что всякого рода необычный транспорт там можно встретить довольно часто.

Пока я стояла, прячась в тени неопознанного здания, у меня была прекрасная возможность рассмотреть горожан. Прохожих на улицах все еще было немного и, надо признать, их внешний вид меня тоже удивил. На женщинах — никаких джинсов, никаких маек, ни даже коротких юбок и штанов! Только длинные платья. Если юбки — тоже длинные. Штаны заметила только на одной девчонке, но ей по виду было не больше десяти.