– И часто в наши дни в книги вкладывают такие записки? – щеки Лизки вспыхнули, я закатила глаза и выбросила листок в окно, он медленно спланировал на крышу, а затем скатился с нее, как с горки, прямо во двор. Двор был пуст, и я подумала: «Подберу потом».

Лизка вернулась к зеркалу (попытка номер два) и принялась беспощадно расчесывать свои спутанные кудряшки. Ворчание моей подруги было определенным фоном всей нашей поездки к морю, она ворчала с утра, ворчала, когда заходила в воду, ворчала после купания, потому что волосы не желали расчесываться совершенно, и ворчала перед сном, оставаясь при этом вполне жизнерадостной. Пока мы встречались, я не замечала этой особенности ее поведения, видимо, только находясь двадцать четыре часа в сутки рядом, обращаешь внимание на подобные мелочи.

Солнце медленно спускалось к горизонту, я спрыгнула с подоконника на кровать, положила под подушку книжку и подошла к Лизке. Она, со слезами на глазах, отложила расческу и повернулась ко мне: ее лицо выражало полнейшую безнадежность. Я заключила ее в объятия, она крепко поцеловала меня и повисла на моей шее.

– Ложись, я пойду и уберу листок.

– Да-да, убери свои улики, – криво усмехнулась Лизка.

Я спустилась по лестнице во двор, хозяйский кот, лежащий у подножья лестницы, недовольно фыркнул, но не сдвинулся с места ни на миллиметр. Во дворе я увидела новый автомобиль – в очередной раз сменились постояльцы, – прошла по периметру, но нашего листочка нигде не было. Зажужжал телефон в заднем кармане моих шорт, я вздрогнула и вытащила его, смс от дяди, неужели? Ждал целых два дня, когда его строптивая племянница позвонит, да, видно, терпения не хватило.

«Кира, в десять вечера будь на автовокзале. Ян».

Я присвистнула. «Ничего себе, пойди-ка, племяшка, ночью на вокзал. Интересно, кто и что мне там должен передать?» – задумалась я. Лизка рассвирепеет, если я ей об этом скажу. Незаметно я дошла до ворот и увидела под ногами тот самый злосчастный листочек, подобрала его и внимательно рассмотрела. «Скоро все начнется, позвони мне», – было выведено шрифтом тонким, как ниточка. Я поднесла его к самым глазам, очень похоже на мой почерк, но я точно не писала эту записку. Неужели мой дядюшка подстроил? Вот выдумщик! Посмотрела на часы – девять вечера, если пойду на автовокзал сейчас, приду вовремя, но по возвращении в номер Лизка изведет допросами. Я села на лавочку в тени дерева, городок умиротворенно готовился ко сну, последние отдыхающие неспешным шагом покидали пляж, ведя за руку уже зевающих детей или свои вторые половинки. Вернув телефон на место в задний карман, я медленно пошла вдоль главной улицы, по узкой пыльной дорожке. Смеркалось, море тихонько шуршало песком и камушками, со свистом скрипели мои пляжные сланцы, я глубоко вдыхала летний воздух и наслаждалась летним вечером. Несколько идущих навстречу людей мне кивнули, я кивнула им в ответ, перешла дорогу. И вот я уже на автовокзале. Пожалуй, через этот вокзал ходит пара-тройка автобусов в день. Я прислонилась спиной к киоску и принялась ждать. Ян вышел из магазина напротив аккурат в двадцать два ноль-ноль, я и не заметила, как он туда зашел. На нем светлые джинсы и легкая рубашка с длинным рукавом, через плечо висит небольшая спортивная сумка.

– Кира, – он крепко, по-отечески, обнял меня, – прогуляемся?

– Пойдем, раз ты так примчался, значит, что-то важное, верно?

– Хочу посмотреть, куда занесло мою дорогую племянницу, – он положил руку мне на плечо.

Мы молча пошли, повторяя мой путь из номера. Молчал Ян, и я тоже, очень хотелось пить, спортивная сумка болталась из стороны в сторону, мой сланец по-прежнему хлюпал, а от моего дяди едва заметно ощущался запах стирального порошка и туристического автобуса. Мы свернули на аллею, прошли небольшой сквер и вышли к пустырю, я остановилась и залюбовалась отблесками заката и морем. Потом схватила Яна под руку и повела вниз к воде, во-первых, из-за того, что там не было людей, во-вторых, чтобы спокойно поговорить вдали от фонарей и пусть не оживленной, но все-таки не мертвой дороги, по которой время от времени проезжали велосипеды и автомобили. Ян поставил на землю спортивную сумку и принялся расшнуровывать ботинки, их он поставил рядом с собой и аккуратно поместил внутрь свои белые носки. С улыбкой я глядела на его довольное лицо. В момент, когда он погрузил стопы в воду, его лицо напомнило мне Лизкино, когда я пообещала ей прогулку на лошадках. Меня охватила волна тепла и родственной любви, я бросилась с своему дяде на грудь, он осторожно накрыл и хлопнул по моей спине своими ладонями.

– Все в порядке? – он погладил меня по голове, – что это с тобой?

– Да, – кивнула я, глотая дурацкие горячие слезы.

– Не плачь, – он крепче обнял меня; внезапно стало темно, море похолодало, и на нас опустилась южная ночь.

Ян открыл сумку и вытащил небольшое полотенце, вытер насухо ноги, снова облачился в ботинки и сел на песок. Я плюхнулась рядом, шмыгая носом, он похлопал себя по карманам и вытащил платок, я благодарно приложила его к лицу. Ян закурил, тонкая струйка белого дыма быстро убегала в небо, море плескалось у наших ног, а мы снова замолчали. Я поглядела на часы – половина одиннадцатого.

– Где ты остановишься? – хрипло спросила я.

– Это же южный город, где угодно, – он огляделся вокруг. Успокоилась?

– Вроде да, – кивнула я (и что это на меня нашло?), он взял меня за подбородок и рукавом рубашки вытер мне слезы, я была готова умереть со стыда, еще бы нос подтёр. Галантный кавалер, даже со своей племянницей, которая вполне годится ему в дочери.

– Рассказывай, Кир, я же не просто так приехал через полстраны. Я не буду на тебя смотреть, – он лег на спину, положив руки под голову и притворно любуясь ночным небом, впрочем, может быть и искренне. Я несколько минут молчала, глядя вдаль, потом, поняв, что деваться некуда, с глубоким вздохом принялась рассказывать, как мои дела и почему, когда все студенты сдают экзамены, я прохлаждаюсь на море. Рассказала про свою последнюю работу.

На мою последнюю работу мне помог устроиться именно мой дядя, очень косвенно, но помог. Я думаю, что основную роль сыграла моя фамилия, которой я, честно говоря, именно сейчас старалась не пользоваться, потому что с ней на закрытые вечеринки не пускали, а в закрытые выставочные залы – завсегда. Я не люблю много работать сидя за компьютером, я не люблю много ходить на работу и уж очень не люблю много говорить. Это может показаться смешным, но я работала в службе по размещению гостей, т. е. встречала их, показывала номера и потом вносила в базу. Признаюсь, работа мне совсем не нравилась. Меня хватило со скрипом на два месяца, и в тот самый день, когда я пришла с твердой уверенностью послать все к чертям, – я переоделась, заняла свое рабочее место, громко хлопнула папкой с документами по стойке, – как вдруг произошло нечто странное.

«Плавно и, как мне показалось, бесшумно в стеклянные двери вошел маленький, очень худощавый немолодой мужчина в спортивном костюме. Весь его вид указывал на то, что он стремится создать впечатление старичка, который вышел на утреннюю пробежку, в нем было что-то такое, что вызывало одновременно и подозрение, и недоумение, и, что скрывать, приковывало взгляд, да так, что не отвести».