тысячи башен, тысячи удовольствий и тысячи возможностей. И если мир дал пинок под зад – может, он всего лишь указывает верное направление?..

2

– Какая неожиданная встреча, госпожа! Вот уж не думал увидеть вас здесь в будний день!

Тильда подняла голову от книги, в чтение которой углубилась. Перечеркивая прямой тенью парковую дорожку, перед ней стоял Дерек Шанно и улыбался.

– Я жду здесь отца Грегора. – Она кивнула в знак приветствия и аккуратно закрыла книгу, заложив между страницами полоску бумаги. – А вы, похоже, праздно проводите время?

Дерек Шанно с еще более широкой улыбкой поклонился:

– Что ж, так оно и есть! Прекрасный день для того, чтобы проветрить новую шляпу. Но я забыл: вы не одобряете праздности и веселья.

Он скользнул по обложке взглядом:

– И ваши пристрастия отличаются завидным постоянством.

– Вы хотели сказать – незавидным занудством? – усмехнулась Тильда, убирая «Великую геометрию» Айна Эдни в сумку.

– Держу пари, так вы отпугиваете слишком назойливых ухажеров в вашем скучном ведомстве. Ни за что бы не поверил, что эта… книга, с позволения сказать, интересна кому-то, кроме ее автора.

– Господин Эдни весьма расстроился бы вашей оценке его труда.

– И вы, конечно, доведете эту оценку до его сведения?

– И с удовольствием!

– Только не говорите, что он прячется в кустах. – Дерек начал картинно озираться.

Тильда покачала головой:

– Увы. Я всего лишь жду отца Грегора…

– …который должен вот-вот притащить сюда свой длинный нос, длинные ноги и длинные скучные беседы. Позволите составить вам компанию, пока он вас не уморил?..

– Вы полагаете себя более интересным собеседником?.. – Улыбку при взгляде на Дерека Шанно все же сдержать было сложно.

– Я полагаю, что вам требуется компания в этот великолепный день! – Дерек Шанно снова поклонился. – К тому же, цвет вашего платья изумительно гармонирует с цветом моего сюртука.

– Раз так, то пойдемте, мне действительно выпала редкая удача: с серым не сочетается никакой цвет, кроме синего.

Они медленно двинулись по аллее, держась солнечной стороны. Дерек Шанно рассказывал свежие городские новости, но неизбежной темы обсуждения общих знакомых не касался.

Для хорошей, почти летней погоды Морские сады были удивительно пустынными. Впрочем, гуляющие наверняка выбирали более интересные маршруты – с фонтанами, гротами, статуями и павильонами в тени платанов по берегам прудов. Этот же уголок огромного парка мало кого мог привлечь однообразно тянущимися по обе стороны живой изгороди шпалерами.

Однако скоро их обогнали двое мужчин, бурно обсуждающих предстоящие выборы в Сенат, и церемонно раскланялись с Тильдой. Тильда кивнула им – возможно, то были знакомые, но в последнее время память на лица, а может, и зрение тоже, ее подводили.

– За кого вы будете голосовать? – Дерек Шанно проводил мужчин долгим изучающим взглядом.

– Вам правда интересно? – Тильда обернулась к нему.

– Мне интересно, что вы думаете.

– Я думаю, что голосовать не за кого, но раз мне придется это сделать, то сенатор Келлин…

– Которая обещает снизить арендную плату за жилье в городе и ввести ограничение на строительство выше пятого этажа?.. – Дерек Шанно закатил глаза, сделав вид, что изнывает от скуки. Тильда все-таки улыбнулась:

– Это вполне разумные предложения. Для тех, кто хочет здесь жить. Возможно, для вас доходные дома – всего лишь часть пейзажа, но несанкционированное строительство верхних этажей оборачивается убытками для города. И люди гибнут в пожарах. А что думаете вы сами?

Господин Шанно немного помолчал.

– Я долго жил в доходном доме, моя госпожа. Отличный вид сверху, и всегда можно изловить голубя или крысу на ужин, а если повезет – поймать лихорадку и умереть, освободив местечко для других, – невозмутимо заметил он тоном совершенно светским, будто рассказывал какую-нибудь забавную историю.

– Вот как… Я не знала. – Этого смуглого красивого мужчину с гладко выбритым лицом, завитыми кудрями, нахальным прищуром и улыбкой, одетого по моде и со вкусом, сложно было представить в какой-нибудь комнатушке Застенья, делящим жалкий кров с обыкновенными работягами или преступниками. Может, он шутил?

– Это неважно. – Дерек махнул рукой. – Я все равно уезжаю, моя госпожа. В Хардию. Вот так вот – все бросаю и уезжаю! Дела в столице закончены, и ничто не остановит меня от безумного путешествия через океан!

Тоненькая иголочка зависти впилась в сердце. Когда-то давно другой мужчина вот так же говорил о Хардии, уверяя, что там, за океаном, и есть настоящая жизнь, настоящая наука и настоящее искусство.

Тильда прикрыла глаза. Прошлое – в прошлом. Дереку Шанно она ответила, как и обыкновенно, прямо:

– Видимо, все дело в той самой истории с женой сенатора Альети?..

– Смотрю, вы сегодня в ироническом настроении, моя госпожа. Вас что-то тревожит?

– Меня все время что-то тревожит, знаете ли, я все еще мастер-архитектор храма Маллара.

Дерек остановился перед шпалерой и потрогал просунутую сквозь деревянную сетку веточку. Сорвал лист и начал разрывать его на мелкие части. Странный жест – раздумье, волнение?.. Потом вдруг лукаво улыбнулся:

– А вы бросайте своих скучных министров и священников и тоже уезжайте! Вам вредит север. Ну какая здесь жизнь? Скучно. Жить надо так, чтобы днем поспевать работать, а ночью – веселиться на пирушках с друзьями! Вот такую жизнь я пою! Пою ее полноту и красоту, каждое мимолетное мгновение, которое упустить страшно!

В жизни все повторяется дважды – так говорят?..

– Вы счастливчик, – уже без иронии заметила Тильда.

– Но вы бы хотели уехать?..

– С вами?

– Да.

Тильда вдруг поняла – он не шутит. А ведь они всего лишь знакомые, которые иногда встречались на приемах, что устраивались братством зодчих, на диспутах в университете и на ассамблеях.

– Как бы лестно ваше предложение ни было, я не могу бросить здесь семью. И храм.

Улыбка господина Шанно погасла, и он смотрел на нее со странным выражением – не то грусти, не то сожаления.

– Разумеется. Вы печетесь о своем детище, как и всякая мать. Только… Вы – не как мать, а как мастер – вы считаете его достаточно хорошим?

Тильда замерла: вопрос был неожиданно точным.

– Какое это имеет значение?..

Дерек Шанно развел руками.

– Я не намерен критиковать вашу работу. Но я видел изначальный проект… В нем были вы – я мог представить, что за человек стоит за ним, а сейчас – не могу.

– Возможно, потому что вы никогда меня не знали, – с горькой усмешкой ответила Тильда.

Некоторое время они шли молча, и тень незаконченного разговора волочилась за ними, отягощая собой. Молчание становилось невыносимым, а сказать друг другу было уже нечего – все было сказано этим молчанием. Упреки, и сожаления, и аргументы в неразгоревшемся споре – как все это обыкновенно!..

– Вы ошибаетесь, господин Шанно. Я не художник. Я занимаюсь ремеслом, – все-таки сказала Тильда, скорее себе, чем собеседнику. – Миру нужны не только великие художники. А здания строят не архитекторы, а те, кому хватает денег на возведение купола.

– Раньше вы говорили иначе.

– Это упрек?

– Всего лишь наблюдение. – Дерек Шанно примиряюще улыбнулся, поднимая ладони, показывая, что вступать в спор не собирается. – Я не отец Грегор и не намереваюсь читать проповеди. О! Вот и он: стоит только вспомнить. Что ж, госпожа, не стану вас отрывать от серьезных дел. А назавтра у меня прощальная пирушка, вы приходите. Кеннит Аро читает свою новую поэму! И будет Сильвия Айн, мне казалось, вам нравятся ее акварели… Она недавно вернулась из О… Отец Грегор, мое почтение, – он поклонился священнику в коричневом длиннополом одеянии.

– Прощайте, господин Шанно. Надеюсь, что в Хардии вы обретете счастье.

«Там ведь совсем нет мздоимства, глупцов и законов, которые поворачиваются той стороной, какой необходимо», – добавила Тильда – уже про себя.

Мужчина махнул ей рукой и зашагал прочь легким упругим шагом с беспечальным видом человека, прогуливающегося по парку в ясный безветренный день.

И на миг – но на какой предательский, неправильный миг! – Тильда пожалела, что не ответила ему «да».

3

Золотисто-алая нить праздничного шествия медленно тянулась сквозь серость и грязь Города тысячи башен.

Лил дождь.

Дорога к площади Справедливости казалась Тильде бесконечной. Вместе с другими представителями ремесленных братств она шла во главе процессии, рядом шагали художники, камнерезы и скульпторы.

Куртка вымокла насквозь, даже широкополая шляпа почти не спасала от потоков воды. Тильда только думала раздраженно, что шляпа эта стоила немало, а теперь она еще и безнадежно потеряла весь свой нарядный вид. Скорее бы процессия достигла площади, и все закончилось! Подогретое вино, сухое платье и тепло камина – вот и все, что сейчас ей нужно.

Перед Тильдой шагали служители Многоликого – с выбритыми головами, в коричневых, подвязанных оранжевыми поясами балахонах; они несли связки колокольцев, встряхивая их при каждом шаге. Это придавало шествию торжественность, но почему-то усыпляло.

Где-то позади трубы выводили бодрую мелодию, им вторили барабаны. Сразу за музыкантами шли богатые купцы-найрэ в расшитых жилетах и коротких плащах, за ними – ниархи в своих тяжелых и сложных многослойных церемониальных одеяниях алого и золотого цветов, потом – вся Золотая Сотня: сенаторы, послы, магистры. Замыкали шествие гвардейцы, и за ними уже двигались остальные. И вся эта процессия, как огромная змея, извиваясь, ползла по серым улицам под проливным дождем, и ее хвост был еще далеко, где-то у канала Пекарей.

Уныло