— Они там… — начала говорить она, но мужчина резко вытолкнул ее в коридор.

— Оставь нас в покое! Убирайся!

— Я пытаюсь помочь! — Софья шагнула вперед, чтобы вернуться — женщина в кухне громко плакала — но мужчина преградил ей дорогу.

— Вон! — рявкнул он ей в лицо, обдав перегаром. Глаза у него были красные, в сетке полопавшихся сосудов. Неопрятная щетина топорщилась, как иглы. — Пошла отсюда, пока цела! Ты только хуже делаешь, не поняла еще?

Софья не выдержала и побежала к лестнице, на ходу доставая из сумки мобильный. Руки мелко тряслись.

Телефон не работал. Ни связи, ни интернета. Софья остановилась отдышаться перед подъемом на четвертый этаж. Еще раз попыталась позвонить, но на дисплее ярко высветилась надпись «только экстренный вызов». Девушка подняла его выше, потрясла, но в ответ телефон мигнул и отключился. Похоже, разрядился аккумулятор.

Звуки за спиной затихли, и когда Софья обернулась, никого не увидела. На линолеум оседала штукатурка. Трехколесный велосипед, накренившись, одиноко стоял посреди коридора.

«Наверняка с ними все в порядке. Я свое дело сделала, одна подпись у меня уже есть», — успокоила себя Софья. Непослушными пальцами убрала телефон, уложила подписанный бланк в прозрачный файл и закрепила в папке. Наклонилась, чтобы стряхнуть с туфель грязно-желтую пыль, а когда выпрямилась — встретилась глазами с собакой.

Овчарка зарычала. Шерсть на загривке встала дыбом. Софья попятилась. Беспомощно огляделась, ища взглядом хозяина, человека с сигаретой, но на лестничной площадке возник юродивый Кирюша.

— Ни твогай Соничку! — сердито казал он. Потом опустился на четвереньки, резво подполз к собаке и укусил ее за ухо.

Овчарка взвизгнула, рванулась в коридор, едва не задев в прыжке Софью. Перепуганная девушка вжалась в стену.

— Ни бо-ойся! — ласково протянул Кирюша. — Ки-юша защитит!

— Вы видели моего напарника? — голос у Софьи сорвался. — Мне нужно подняться к нему на четвертый этаж.

— Да, да, видел! — согласно закивал юродивый. — Пойдем, пвовожу!

Со странной для своего неказистого тела проворностью он поднялся на ноги, развернулся и запрыгал вверх по ступенькам. Софья пошла за ним, на всякий случай держась на расстоянии.

Последний этаж выглядел чище и светлее, но почему-то необитаемее предыдущих. Облезлый дощатый пол скрипел под ногами, у всех дверей была одинаковая, потрепанная сыростью и временем дерматиновая обивка. У облезлой стены сутулился советский шифоньер с обвисшими на петлях дверцами. Ровно гудели лампы дневного света, и только одна, у входа в темную душевую, ритмично мигала.

— Виталий Антонович! — негромко позвала Софья. Пустой коридор, словно истосковавшись по человеческому голосу, подхватил звук и эхом разнес под потолком.

— Сюда, пойдем! — Кирюша распахнул одну из дверей и выжидательно замер. Софья вытянула голову, прислушиваясь. Внутри звучали голоса.

— Пойдем! — повторил юродивый и вошел в квартиру, оставив дверь нараспашку. Софья поежилась. Перехватила папку с документами и заслонилась ею, как щитом.

— Виталий Антонович, вы здесь? — позвала она снова.

Вместо ответа из квартиры донесся смех. И характерный звук, как будто ударились друг о друга наполненные стаканы. Софья напрягла слух и нахмурилась. Один из голосов, похоже, принадлежал ее напарнику.

— Свой в доску, значит! — сердито пробормотала она и шагнула в квартиру.

Комнату от маленькой прихожей отгораживала вьетнамская штора с нитями из крупных деревянных бусин. Когда Софья отвела их в сторону, чтобы войти, бусины глухо застучали, и голоса в комнате тут же смолкли. А потом радио на стене хрипло отсчитало десять минут седьмого. Поймав странное дежавю, Софья остановилась.

Открывшаяся взгляду комната была слишком маленькой для трех кроватей: две были сдвинуты вместе, третья стояла вплотную к стене. У входа ютился пожелтевший холодильник «Бирюса», под окном стоял раскладной стол. Судя по всему, его использовали и как обеденный, и как письменный — с одного края лежали конфеты и тарелка с остатками еды, с другого стопка школьных тетрадей.

А с самодельного стеллажа пялились на Софью пластиковыми глазами мягкие игрушки. Тянула вверх руки в беззвучной мольбе криво остриженная Барби. Резиновые зайцы и медведи соседствовали с советским хрусталем и детскими рисунками. Сухие листья, горстка камешков, крысиный череп и вороньи перья. Резинка для волос с аляповатым розовым бантиком, синяя бейсболка, грязные детские варежки. Венчал этот жутковатый музей сдувшийся с одного бока мяч — одиноко лежал на верхней полке, отчего казался искореженной головой мебельного монстра.

Юродивый стоял посреди комнаты и улыбался:

— Тебе нвавится, Соничка? Я все собвал, все сбевег, что нашел!

— Здесь никого нет? Это было радио? — Софья подалась назад, задевая нитяные шторы. Одна бусина толкнула ее в висок, другая запуталась в волосах, а деревянный перестук остальных снова вогнал в оцепенение. Как завороженная, Софья не могла отвести глаз от стеллажа.

— Ты помнишь свои игвушки? — Кирюша осторожно, двумя пальцами, взял с полки куклу Барби. Протянул Софье и захихикал, брызгая слюной. — Мы с тобой в павикмахевскую игвали! Твоя мама так вугалась!

— Это не мои игрушки. — Софья почувствовала, как кровь отливает от лица и немеют ноги. — Я не понимаю, о чем вы говорите.

— А вот этого квысюка дохлого мы с тобой в подвале нашли, — продолжал Кирюша. Куклу он бережно посадил на место, и теперь ласково, как живого, гладил крысиный череп. — Я его сохванил, видишь?

Тошнота подкатила к горлу и привела Софью в чувство.

— Мне надо идти. — Пробормотала она и вырвалась из объятий нитяной шторы. Между деревянными бусинами остались несколько выдранных из прически волос.

— Подожди, Соничка, ну подожди-и-и… — жалобно протянул юродивый, но Софья уже выбежала в коридор.

Со стороны душевой кто-то шлепал мокрыми ногами по полу. Девушка обернулась, но никого не увидела. Только влажные следы поблескивали на полу в желтом свете.

— Виталий Антонович! — крикнула Софья.

Потолочные лампы разом мигнули и погасли. Звук босых шагов приближался. На кухне капала вода из трубы в мойку, кто-то захохотал, и снова зазвенели стаканы.

— Соничка, не уходи! Пожалуйста, не бвосай меня снова! — заныл за спиной Кирюша.

— Я кому сказал убираться отсюда! — мужчина в клетчатой рубашке возник из ниоткуда, замахнулся на девушку кулаком. — Дура! Это все из-за тебя!

Софья завизжала. Бросилась к лестнице и побежала вниз по ступенькам. Черт с ней, с премией! Больше всего ей захотелось оказаться снаружи, на улице. Сесть в машину, уехать и никогда не видеть этот дом и этих людей.

Но на последнем лестничном пролете ее снова поджидала овчарка. При виде оскаленной морды Софья вскрикнула, шагнула назад. Каблук зацепился и застрял между ступенями. Девушка дернулась, лодыжку свело судорогой. Собака зарычала громче, но не приблизилась. Как будто не хотела нападать, просто не пускала дальше.

Софья вылезла из туфель