– Так как насчет почихать? – опять раздалась просьба больной матери.

– Прости, совсем забыл – обрадовано засмеялся Егор и, подойдя к серванту, достал металлическую коробочку из-под чая.

Увидев, что нюхательный табак закончился, Егор в сердцах бросил коробку в угол комнаты. Посмотрев на мать, и прочитав на ее восковом лице просьбу, он засуетился и выглянул в окно. Во дворе дома стояла красивая иностранная машина. Егорша обрадовано подмигнул сидящему на подоконнике ребенку, и, повернувшись к матери, добавил – Сейчас принесу!

Схватив старый изорванный зонт, он спрыгнул из окна, и, подойдя к автомобилю, несмотря на сухую и жаркую погоду, раскрыл зонт над своей головой, и, посмотрев сквозь его дырки на балкон второго этажа, взялся за дверцу авто. В ту же секунду в тишину дворика ворвался пронзительный писк сигнализации, вперемежку с громким и радостным гыканьем Егора.

Бодряков подходил к овощному магазину полностью погруженный в свои мысли. Он размышлял о том, как ему правильней построить беседу с Клавдией Петровной Груздь. Хотя шансы на то, что звонивший ребенок мог родиться от нее, были, по его мнению, ничтожны.

«Хотя, если у женщины на склоне лет нет семьи, то она готова родить не только от случайного мента, но и даже от спившегося грузчика из своего магазина, лишь бы использовать последний шанс – впрыгнуть на уходящий поезд жизни».

Он познакомился с Клавдией Петровной по роду своей деятельности, при осуществлении контрольной закупки. В отделение к Сергею Ивановичу, тогда дежурному оперу, обратилась инициативная группа граждан из трех человек, приобретшая в магазине у Груздь бананы, с общим недовесом на троих более одного килограмма фруктов. Бодряков не любил заниматься делами БХСС, и наверняка при других обстоятельствах его встреча с заведующей не состоялась, но один из инициативников оказался героем Советского Союза, а ветеранов Сергей Иванович чтил. Контрольная закупка, проведенная с помощью еще двух дружинников, дала такой же в точности результат. Недовес на трех «покупателей» составил более килограмма. Бодряков тут же изъял весовые гири, и в свежевыкрашенной трех килограмовке обнаружил, что ее внутренности залиты паяльным оловом. Заливка была легче высверленного чугуна на 350 грамм, что и позволяло работникам торговли уходить с работы под грузом неподъемных сумок, а заведующей отягощать кошелек на изрядную денежную сумму. Воспользовавшись тем, что заведующая еще не приехала с плодоовощной базы, Бодряков, расположившись в ее кабинете, приступил к опросам продавцов. Застуканный продавец – немолодая, и обремененная многочисленным семейством женщина, размазывая по лицу сопли и губную помаду, призналась, что ее заставила работать с этой гирей заведующая – Груздь. Она же пошла на это из-за мужа алкоголика и четырех несовершеннолетних детей, забота об которых полностью легла на ее плечи. Другие продавцы так же подтвердили, что эту гирьку именно Груздь с месяц назад рекомендовала им к применению. Поэтому к приезду заведующий перед оперативником уже лежал материал вполне достаточный для предъявления Клавдии Петровне обвинения по нескольким статьям уголовного кодекса РСФСР. Груздь оказалась на редкость обаятельной, и даже можно сказать красивой сорокапятилетней женщиной. Умение в этом возрасте следить за своей фигурой и внешностью сразу бросилось в глаза ее «гробовщику». Но еще больше Сергей Иванович был поражен той выдержкой и хладнокровием с которым эта женщина встретила этот удар правоохранительной системы. Не было не заискиваний, не жалобливой интонации. Он представился и встал, что бы освободить ее директорское место, но она остановила его движением руки.

– Да сидите, Сергей Иванович, оно я так понимаю, все ровно уже подо мной не останется?

– Но почему же? Может это все недоразумение – сделал притворно-удивленный вид Бодряков, и почувствовал, что это у него плохо получилось.

– Да ладно капитан, попалась так попалась, чего уж там. Вам раскрытие и майора, мне три года и конфискацию – она произнесла эти слова так спокойно, как будто предупреждала покупателей о закрытии магазина на обеденный перерыв.

Бодряков почувствовал к ней неподдельное уважение.

«Не надо строить тактику допроса, запугивать сроками, предлагать признаться в «чистуху» обнадеживая условным наказанием. Всегда бы так работать с правонарушителями. Даже жалко женщину. Тем более такую красивую для ее лет. Эх, было бы ей лет на пятнадцать поменьше… А чем это я? Черт».

Он поймал себя на этой мысли и стушевавшись глубоко вздохнув. Видимо что-то передалось и заведующей и она, томно вздохнув с ним в унисон, закинула ногу на ногу продемонстрировав молодые и красивые икры.

«А ноги как у двадцатилетней» – моментально отреагировала профессиональная наблюдательность оперативника.

«Да и груди под блузкой как узбекские дыни в ее магазине» – продолжало провоцировать мужское начало капитана, идя напрямую в разрез со служебными принципами.

– Ну что ж давайте я Вас опрошу. Работа есть работа – попытался взять себя в руки Бодряков, но в его голосе прозвучала не наигранное сожаление.

– Да, пожалуйста – женщина своим видом выражала смирение монахини и готовность подчиняться любым требованием представителя закона.

– Только один вопрос, Сергей Иванович, Вы меня сегодня арестуете, или потом, когда дело передадите в суд – впервые в ее голосе прозвучала беззащитность перед молотом государственного правосудия.

– Да помилуйте, Вы же только просверлили эту гирьку, а не затюкали ей до смерти чью-то голову.

– Сергей Иванович, спасибо Вам за снисходительность, мне и впрямь повезло, что на Вашем месте не оказалась какая – то безкультурная и малосимпатичная личность. Ваше общество, такого приятного мужчины во всех отношениях, хоть бы немного скрашивает серьезность и безвыходность моей ситуации. Давайте выпьем по рюмочки коньяка за знакомство.

Пока Бодряков думал отказываться или нет, заведующая достала бутылку армянского коньяку, посыпала сахаром нарезанные дольки лимона, открыла коробку конфет.

«А собственно, почему бы и не выпить с красивой женщиной? Это же не взятка, а то, что она обманывала покупателей это еще не повод для отказа ей в человеческом общении».

– За что? – вопросительно поднял оперативник рюмку с коньяком.

– За нашу странную встречу – прозвучал ее первый тост.

«Мы странно встретились и странно разойдемся, мне в отделение – тебе в народный суд» – сколомбурилось в голове Сергея Ивановича.

Тосты продолжались: «За человечность», «За благополучный исход», «За женскую красоту», «На брудершафт». После последнего тоста Клавдия Петровна особенно расчувствовалась, и, выразив сожаление по поводу их встречи при таких обстоятельствах, вышмыгнула в подсобное помещение. Через минуту она вернулась обратно и села на маленький диванчик напротив Бодрякова, закинув ногу на ногу. Оперативник, разливая остатки коньяка, скосил взгляд в район Клавдиных коленок как раз в тот момент, когда она закидывала ногу, и сделал неожиданное открытие – под юбкой у Петровны отсутствовала одна деталь туалета. Это было как в только что вышедшем американском фильме «Основной инстинкт» – любимом фильме Бодрякова. Только натуральный эффект оказался в несколько раз сильнее. Может потому, что они были одни, а может, усилению эффекта способствовал хороший армянский коньяк, но с этой секунды Сергей Иванович напрочь забыл, кто он и что он здесь делает.