— Похоже, кто-то серьезный, — высказал общую мысль Маляр, с тоской вспоминая так спокойно начавшееся утро, лопату, снег и привычный гундёж с приятелем.

— Может к нам? Может, клиент? — тут же спросил приятель.

— Может и к нам. Может и клиент. Тока погодка нелетная для заказа, не находишь?

С этими словами Малярийкин привычно кивнул товарищу на станок возле стены ангара, под столешкой которого прятались обрезы.

Особенностью ведения бизнеса на окраине было то, что любой проезжий мог стать клиентом их мастерской и принести деньги. А мог вынести обоим мозг, ради пары тапок. В памяти Малярийкина были очень свежи эпизоды, когда непрошенных гостей гнали не только матами, но и вышибанием мозга крупной дробью. Эпизоды были свежи настолько, что приходили к Маляру ночью, вместо кино.

Тем временем, восьмиколесное одноглазое чудовище приближалось. Рысь считалась вездеходом, но вездеходом шустрым. Могла шпарить по трассе, выжимая сто кэмэчэ. Но могла и по болоту. Тоже — без особых трудностей. В данный момент, оба возможных полигона ходовых испытаний Рыси как бы совместились — агрегат пёр по дороге, но старой, сильно искореженной. Мчалась быстро.

Рысь также считалась броневиком. Определение это (в отличие от внедорожника) было дано с натяжкой. Броневой лист прикрывал машинку спереди и с боков, оставляя крышу и корму без защиты. Лобовой лист сберегал от пуль до 30 калибра включительно. Боковой — от силы держал 7,62. Для реальной войны — ничто. Для примитивных бандитских разборок — круто запредельно. Диким нищебродам вроде Калмыша с Малярийкиным, такая машинка казалась кошмаром наяву, внушала (должна была, по крайней мере) уважение и ужас. Не танк, конечно, но закопать роту в чернозём, при определенном раскладе способна. Да и зачем нам танк? В серьезном бою с серьёзно настроенной пехотой — а Малярийкин видывал в жизни много, — танки горели как свечи. Мочить слабовооруженных «мирных жителей» бандитам было как раз сподручней на более лёгкой технике. Маневренной. И оснащенной не артиллерийским орудием, а скорострельным пёлемётом.

Как и ожидал автомастер, над лобовым стеклом Рыси болтался, как резиновый хер, ствол помянутой кофемолочки — ей оказался на крупнокалиберный, совковый «Утёс». Древний, но убедительный. В мире обрезов, двустволок и помповух — натуральный бог войны.

«Принесло же буржуев, — со злостью подумал Малярийкин, немного растерянно потирая свою двустволку-пенсионерку. — Нашпигуют свинцом, заберут всё, что глянется. Остальное спалят. И дальше поедут. Сволочи».

Могут так сделать во всяком случае. Во всяком случае, раньше могли. Сейчас за такое вешали. Если находили кого. Говоря откровенно, Маляр уже не знал чего хочет больше: чтобы гости промчались мимо, увозя с собой необходимость что-то делать, говорить, думать и обещать. Либо чтобы это был клиент, с которым придется сейчас заниматься (в том числе стрелять, если вдруг грабитель), но зато потом помаять бабла.

«Всё эта погода». — Снова раздражённо подумал Малярийкин. Обычно они с Калмышем были рады каждому проезжающему. Обрезы готовили всегда, но такой уж сложилась местная традиция. К слову сказать, незнакомые путешественники, проскакивающие мимо их мастерни впервые, также готовили оружие. Привычно. В «Наш-ангаре» — равно как в любом обитаемом и необитаемом придорожном здании, незнакомцев могла ожидать засада, свинец, кровь, плен, пытки и смерть. В таком вот порядке.

На самом деле в последние годы в Сибири грабили не так часто, как можно было подумать после знакомства со здешним бандитским режимом. Но каждый добропорядочный хражданин сознавал — одной неудачной пули ему хватит навсегда. А часто или не часто это случается с кем-то другим — вопрос глупый. Ведь с тобой лично это случиться лишь однажды.

Рысь, между тем, уже въезжала на парковку ангара.

Посадка в машине полная — все четыре места заняты, сквозь лобовое стекло отчетливо видны силуэты. Двое с заднего ряда вышли из машины быстрее. Третий — с места пилота-водителя — менее расторопно. Даже, подумал Малярийкин, вальяжно. Начальник, видать. Главный по мочилову. Или по экспроприации. Или по заказам в авторемонте. Это как попрёт. Не известно почему, но Малярийкин кишкой чуял, что сегодня у них с Калмышем попрёт не очень.

Об особом статусе водителя Рыси говорила и экипировка. Двое молодчиков с заднего сиденья щеголяли в заношенном цифровом камуфляже. Как и Калмыш с Маляром. Как и большинство местных жителей мужского пола и сибирской национальности. А вот водила Рыси щеголял в куртке роскошной до безобразия. Кожаной и с нашивками. «Пижон, — заключил Маляр».

Нашивки Маляру были непонятны. Кажется, среди элементов преобладали кресты. «Нацик, что ли?» — ненавязчиво подумал Малярийкин. Но тут же мысль отставил — ему было наплевать на идеологические заморочки клиентов, гостей, а уже тем более возможных противников в перестрелке.

Сама за себя говорила ещё одна деталь. Двоица с заднего ряда, вытащив задницы из кабины, демонстративно перекинула через плечи штурмовые винтовки. Винтовочки были зачётные, америкошные. Если Малярийкин не ошибался — а он редко ошибался на этот счёт — винтари были системы булл-пап[4]модели М-27v («Victory»), в простонародье именуемые «девочками» или «Виками». «Виками» их именовали понятно почему, а вот «девками» — за нежность. Оружие обладало великолепными ТТХ, однако было чрезвычайно капризным до грязи, копоти, мороза, плохого ухода и, вообще, не куртуазного обращения.

По указанной причине «Вичка» была типичной, например, для батальона службы Вневедомственной охраны СПС. Ещё, например, — для педерастов из некоторых служб безопасности ВТЭК. Но не для бандюков.

Тем более дерзко на сём беспонтово-понтоватом фоне выглядела нарочитая безоружность водителя в кожаной куртке. Он топал даже без пистолета. Охренительно круто. Малярийкин даже повернулся к гостям бочком и аккуратно сплюнул — так, чтобы это не выглядело оскорблением, но, в то же время, чтобы избавиться от возникшего вдруг кислого ощущения брезгливости.

Собственно, гораздо больше понта приближающейся троицы Малярийкина беспокоил четвертый бандерлог, оставшийся в Рыси. «Интересно, чо делает? — заинтересовался Маляр. — Небось, к очку пулемёта правой глазкой прилегает. Вот те и весь кардебалет, братюнь. Не дёрнешься».

Рожа у водителя в куртке была сильно знакомая. Мужик был не высокий (чуть выше Малярийина если честно, то есть почти карлик), полностью седой, с пышными гусарскими усами, слегка даже закрученными на древне-идиотский манер.

Взгляд наглый. Уверенный.

Плечи широкие. Можно сказать, атлетические.

Толстые короткие пальцы на крупных ладонях.

Значок на груди — латунный щиток, алое поле. На поле — латунный танк писькой вверх. Маляр нахмурился. Эмблему он знал.