Умом-то понимал, что, чай, не тридцать седьмой год! Не станут жандармы, в отличие от чекистов, врываться в мою усадьбу, вспарывать подушки и ломать мебель в поисках тайников. Не растащат столовое серебро и не конфискуют остававшееся в моем арсенале оружие. Понимал, но все наличные деньги и особенно важные или дорогие для сердца бумаги забирал с собой. А архив велел тщательно упаковать в кожаные мешки – и уже после замуровать дверь кирпичом.

Откуда-то же это взялось?! Не может же «честь» первооткрывателей метода принадлежать экипажам «черных воронков»! Уж кому, как не мне, знать, что, когда надо, Третье отделение умеет работать жестко и весьма оперативно. Получат соответствующее распоряжение – и ни у кого из них рука не дрогнет разобрать по камешку мой замечательный резной каменный теремок.

И не смей, Герочка, сомневаться. Наслушался я в свое время воспоминаний о том, как действовали сотрудники НКВД при арестах «врагов народа». И думаю, у них были отличные учителя. В общем, дом я покидал с чувством, что именно таким – уютным, безопасным убежищем – его больше никогда не увижу.

Тяжелый дормез выехал за пограничные городские столбы уже в вечерних сумерках. Ну, то есть часов в пять после полудня. Большая часть окон домов светилась праздничными огнями – Крещение все-таки. Люди садились за столы, разливали спиртное. Горели новомодные керосиновые лампы или свечи – восковые у тех, кто побогаче, или сальные – у бедных. Улицы оказались залитыми причудливыми световыми дорожками – словно иллюминацией в честь беглого Лерхе.

Первая станция к югу от Томска – в деревне Калтайской – в сравнении с оставшимся за спиной городом выглядела задворками вселенной. А быть может, именно ими и была. Ну кому нужна последняя перед столицей губернии остановка, когда еще немного, еще два десятка верст – и конец долгого пути? И уж тем более мало кто станет останавливаться, только начав пугающе долгое путешествие. Так и получалось, что станция появилась в деревеньке не в силу необходимости, а велением должностной инструкции. Черным по белому написано и на самом верху завизировано – располагать через каждые двадцать-тридцать верст, на протяжении всего тракта…

Впрочем, нельзя сказать, будто туда и вовсе никто носа не показывал. Всегда находятся излишне переоценившие выносливость лошадей извозчики, или упряжь подведет. Или, не дай Бог, живот у путешественника скрутит – прав, ой, как прав бийский купчина Васька Гилев – прибыль станционные смотрители с перегонов получают, а не с постояльцев белой избы. Иной махинатор так накормит, что в желудок словно углей насыпали. Так скрючит…

А вот мне эта станция подходила как нельзя лучше. Нужно было в спокойной обстановке, не прислушиваясь к шуму за дверьми, не ожидая ареста, написать несколько посланий остававшимся в Томске соратникам. Гинтару – чтобы вновь взялся за ведение моих счетов, Чайковскому, инженерам Штукенбергу с Волтатисом. Это в первую очередь. Не забыть приснопамятного Гилева с Акуловым и Ерофеевых с Нестеровским. Предупредить купцов, чтобы отменили рискованные сделки. Теперь за их спинами не высится грозной тенью авторитет туземного наиглавнейшего начальника.

Весь недолгий путь думал, в какие слова облечь приключившиеся со мной неприятности. Каким образом дать понять своим высоким столичным покровителям, что остро нуждаюсь в их помощи, но при этом не выглядеть просителем. Любой сановник – и этого времени, и полторы сотни лет спустя – будет рад принять под руку успешного регионального политика! Но немногие рискнут поддержать человека сломленного, раздавленного обстоятельствами. Лишившегося влияния и власти. Униженного и униженно выпрашивающего подачки.

Но я-то не таков. Есть у меня еще козыри в рукаве. И влияние в таких сферах, которые могут преподнести парочку сюрпризов врагам. Знать бы точно – кто они, авторы моей неожиданной опалы и последующего преследования?!

А и правда, Герман! Ты прав, брат. Действительно – зачем просить власть имущих каким-то образом повлиять на мою судьбу, когда можно просто пересказать обстоятельства и поинтересоваться – кто это такой наглый посмел тявкнуть на… Ха! На человека Наследника Престола! Герочка, ты гений! Ай-яй-яй, какой ущерб престижу бедного Никсы приключился!

Пока классическая – толстобокая – повариха таскала снедь на сбитый из тяжелых плах, на века, стол – успел все как следует продумать. Решил не пугать купцов с инженерами резкими поворотами в моей жизни. Отделаться общими фразами. Мол, в связи с не до конца выясненной ситуацией вынужден был на некоторое время отъехать из Томска. И жандармам вовсе незачем знать – куда именно. А вы, мои драгоценные, поменьше верьте глупым слухам и побольше работайте. И верьте – вскоре все вернется на свои места. Враг будет повержен, а друзья достойно вознаграждены. Как-то так…

А вот Стоцкому стоило рассказать правду. Он по большому счету мой человек, и под него обязательно немедленно рыть начнут. Еще хорошо бы, чтобы мой Фелициан Игнатьевич разузнал, кому именно из омских жандармов поручено следствие вести и что у них на меня есть. Может так выйти, что сам факт моего побега – главное доказательство вины, а от остального легко можно было отговориться.

Ну и Ваське в Бийск нужно будет отписать, чтобы затаился. Если кому не следует выведают о нашем небольшом серебряном руднике – никакие покровители от царского гнева не спасут!

Крещение. День не постный, но и угощение на станции третьего класса – не ресторация. Без разносолов и ничего неуставного. Впрочем, я и без этого уже весь в режиме путешествия – готов довольствоваться малым. И жаль терять время на пустяки, когда слова, которые еще предстоит перенести на бумагу, стройными рядами теснятся в голове.

Да и аппетита нет, если честно. Все-таки, согласитесь, слишком уж быстры и кардинальны перемены в моем статусе. По нынешней скорости жизни – так и вовсе мгновенны. Еще утром встал с постели пусть и не грозным начальником обширнейшего края, но и не последним человеком. Миллионщиком. Владельцем заводов, газет, банков… Чуть не сказал – «пароходов», хотя вот как раз этого добра у меня еще нет. Доля малая в Магнусовых верфях – есть, а корабля – ни единого. Что бы я с ним делать-то стал бы?

Бывший тюменец, а теперь вроде как уральский купец, Поклевский-Козелл этой, ушедшей уже в историю осенью подписал генеральное соглашение с правлением «Сибирского пароходного комиссионерства», в один миг превратив это объединение в крупнейшую в Западной Сибири транспортную корпорацию. По сути – монополиста. Тюфины, Рязанов, Швецов и недавно образованная «Пароходная компания купца Таля» хоть и обладали почти третью кораблей Обь-Иртышского бассейна, но на фоне оборотов «комиссионеров» смотрелись блекло. Куда уж мне-то в эту банку с пауками лезть?!

Гинтар предлагал заказать у Бурмейстера парочку судов, да и сдавать их в аренду кому-нибудь из опытных пароходников. Возможно, господин управляющий Промышленного банка так и сделает этой же весной, но уже без меня. Легко мог себе представить, как «просядут» мои учетные рейтинги в банках, после того как известия из Омска расползутся по губернии. Как побегут самые опасливые скидывать мои вдруг ставшие ненадежными векселя. И как за счет этого можно здорово уменьшить мои долги, если сейчас же приняться выкупать их по пониженной ставке. Вот и выходит, что у меня сейчас каждая копейка буквально на счету. Не до новых проектов.