Ныне же жребий определил новую четвёрку избранных, юных благородных фрайнэ из разных уголков Империи и Стефану в четвёртый раз предстояло выбрать из них ту, кто станет его суженой и супругой.

А коли смилостивятся над фрайнэ Четверо и повезёт ей не умереть во цвете лет по неизвестным причинам, но исполнить свой долг, родив мужу долгожданного наследника, то ждёт счастливицу великая честь быть повенчанной на царствие как императрица Благословенной Франской империи. Оттого их, четырёх претенденток, так и звали меж простого люда – суженые смерти.

– Оставь прошлое прошлому, – моя рука находит медальон, висящий поверх платья, сжимает напоминание, которое всегда со мною, частичку моего сердца. – Наши с тобой беззаботные дни слишком глубоко затерялись в тенетах прошедших лет, чтобы возможно было воскресить их сейчас.

Стефан зеркальным отражением вскидывает руку, тянется к моему запястью, обнажившемуся из-за сползшей манжеты. Но мне видится в этом его невинном жесте неявная угроза, попытка дотронуться то ли до медальона, то ли до моего сердца, бьющегося эхом в точке пульса, и я отталкиваю руку Стефана прежде, чем его пальцы коснутся кожи. Отступаю, поворачиваюсь и ухожу.

Не хочу оглядываться. Ни на оставшегося позади мужчину, ни на прошлое.

Когда-то он ворвался в мою жизнь, статный молодой император, чьё внимание льстило благородным фрайнэ куда выше, знатнее и красивее простушки из эатской глубинки.

Когда-то он закружил меня, неопытную, наивную девушку, в вихре неведомых ранее чувств и страсти, раскрасил мой овеянный тусклыми болотными туманами мир яркими солнечными цветами.

А после ушёл навстречу своему долгу государя и жизни, где порченой крови места нет.

И я бы сберегла воспоминания о том времени как величайшую драгоценность – второй такой в моей жизни не будет никогда, – я бы перебирала картины прошлого и согревалась ими промозглыми осенними вечерами и ледяными зимними ночами, радуясь, что они были, но…

Не минуло и двух месяцев, как вещунья, чей домик прятался в чаще недалеко от отцовского замка, поведала, что причина внезапных моих недомоганий вовсе не болотная лихорадка.

Я научилась жить по-новому, не как раньше, до визита Стефана в Эату. День за днём я переламывала себя, лепила заново, сообразно обстоятельствам, я принимала изменения и другую форму, отличную от прежней. Училась жить сама, не полагаясь ни на мужа, ни на род, училась жить в столице, слишком большой, иной по сравнению со всем виденным мною в родном краю. Училась заботиться о моём счастье, о моём сердечке. Я помогала создать эту обитель, потому что видела, сколько таких же потерянных женщин, надломленных, презираемых, позабытых мужами, родом и богами, стекаются на улицы города.

А потом император, прибавивший лет, жесткости и стальной непреклонности, вновь ворвался в мою жизнь, грозя разрушить до основания всё построенное с таким трудом.

Не хочу оглядываться.

Но всё же, поднявшись на крыльцо, оглядываюсь.

Стефан в мою сторону даже не смотрел. Он стремительно удалялся прочь, и второй мужчина готовился последовать за монархом. Лишь замешкавшаяся Лия смотрела на меня широко распахнутыми глазами и, казалось, понимала больше, чем могла девушка её лет.

Злой взмах рукой нетерпеливым приказом, отрывистая фраза, приглушённая расстоянием, и второй мужчина тянет Лию за собой и императором. Все трое уходят, и я возвращаюсь в обитель, понимая, что это ещё не конец.

* * *

Не помню, что в точности выдернуло меня из беспокойного сна.

Случайный шорох?

Скрип половицы-предательницы?

Чутьё, порождённое примесью иной крови, мой верный страж, мой недремлющий бдительный зверь?

Оно же добавляет – это не Мирелла, проснувшись среди ночи, бродит по нашему убежищу.

Это чужак.

Откинув одеяло, соскальзываю с кровати, выглядываю из-за ширмы, что осталась подле постели после принятия ванны. В спальне никого, но теперь я чётко слышу шаги в соседней комнате, медленные, осторожные, каплю неуверенные, выдающие человека, оказавшегося в обстановке непривычной, незнакомой, да к тому же в полумраке.

Холод стремительно расползается по телу, покусывает шальным морозцем кончики пальцев. Вены проступают под кожей тускло светящимся серебром, я босиком пересекаю спальню, приоткрываю дверь, ведущую в общую комнату. Осматриваю видимую часть помещения, замечаю чёрную фигуру, крадущуюся вдоль стены.

Мужчина.

Один.

С одним я могу справиться.

Лишь бы Мирелла не пострадала.

Открываю створку шире, руки завожу за спину, чувствуя, как холод материализуется под ладонями, формируется дыханием вьюги.

Шаг через порог. Держаться в тени, как наставлял Хуаони когда-то.

Чужак замирает, поворачивает в мою сторону голову.

Заметил?

Возможно.

Я не умею укрываться в тени как должно, эту науку изучают и тренируют не один год, в то время как я отдала урокам всего несколько месяцев. Но мне и этого довольно, да и площадь комнаты не настолько велика, чтобы была необходимость подкрадываться к незваному гостю невидимкой. Я уже готова ударить, холод толкается в ладони, царапает кожу, как чужак делает шаг ко мне и вопрошает тихо:

– Астра?

– Стефан? – я спешно сжимаю кулаки, гася бьющуюся силу, возвращая её в клетку.

– Астра, – он делает ещё шаг и налетает на низкий деревянный табурет.

Табурет опрокидывается, Стефан выдаёт пару слов из тех, которые менее всего ожидаешь услышать от правителя целой империи. Я же бросаюсь к двери детской, прислушиваюсь с минуту, убеждаясь, что шум и брань не разбудили Миреллу.

– Тише! – шикаю на Стефана и поскорее отхожу от двери, пока он не заподозрил неладного. Выдаю отговорку, правдивую наполовину: – У моей домохозяйки, арайнэ Анды, чуткий сон и если она проснётся и поймёт, что у меня… гость, ещё и мужчина, то нам… мне не поздоровится. Не так-то просто найти хорошее жильё в столице, поэтому не хотелось бы лишиться этого дома.

Хватаю незваного визитёра за рукав, торопливо отвожу в свою спальню и закрываю дверь. Зажигаю свечу на прикроватном столике, снимаю с ширмы вышитую бежевую шаль и набрасываю поверх ночной рубашки. Кутаюсь зябко, ёжусь от неутихающего холода внутри, одинаково недовольная, раздосадованная и смущённая. Стефан бегло осматривает комнату, затем меня.

– Что это? – взгляд задерживается на белых дорожках на тыльной стороне ладоней.

– Я только что пыталась совершить государственную измену – собиралась убить своего сюзерена, – я говорю тоном нарочито лёгким, безмятежным.

– Раньше твой дар проявлялся иначе, – Стефан хмурится озабоченно.

Раньше я была достаточно глупа, чтобы демонстрировать силу, словно новый наряд, молодому заезжему фрайну, не побоявшемуся подойти к дикарке.