на Украине. Да и в России, чего греха таить… Наша промышленность неконкурентоспособна не только и не столько из-за технической отсталости, сколько из-за таких вот, как я, посредников, присосавшихся буквально к каждому предприятию. На цепочке превращения сырья в готовый продукт, палец о палец не ударив, кормится куча народу. А я что, рыжий? «Уж лучше я, чем какой-нибудь урод…», как говорил один серийный маньяк…

«Хоукер», заложив вираж, плавно пошёл на посадку в аэропорт славного города Харькова. Внизу мелькнуло озеро Комсомольское, в котором года три назад утонул точно такой же самолётик, не дотянув до полосы меньше километра… Этот вроде долетает… Да. Вот и полоса… Вот выпущенные шасси коснулись бетонки, и самолёт попрыгал по не очень ровно уложенным плитам, стуча колёсами на стыках, словно хотел казаться поездом. Сбросив скорость до пешеходной, крылатая машина подкатила к зданию аэровокзала, справа от которого возвышался небольшой новый терминал. А как же! Город готовится к Евро-2012. Вокруг этого события на Украине столько же шуму, сколько у нас вокруг Олимпиады в Сочи.

В аэропорту меня встречали. Бронированный Мерседес «Гелендваген» подъехал к самому самолёту, и я сменил коня, не успев поймать даже капельки из моросящего мелкого противного дождика. Хотя, конечно, трудно намокнуть, когда над тобой охрана держит зонтик. Семен с напарником, кстати, уселись во ехавший сзади второй «Гелендваген», так как в первом охраны уже хватало, и мы выехали в город, не утруждая себя такими мелочами, как таможенный досмотр. Как говорится, есть люди, которые соблюдают законы, а есть люди, которые их пишут. Приятно принадлежать к последним.

Сразу за воротами мы разминулись ещё с двумя «Гелендвагенами». Но уже не нашими. Вылазящий из передней машины мужик проводил нас ревнивым взглядом.

— Что за выставка достижений немецкого автопрома? — поинтересовался я у человека, делившего со мной заднее сидение — того самого Константина Павловича, о котором меня предупреждали по телефону. (Интересная, кстати, личность… И загадочная. Чем занимается в нашей структуре — никому неизвестно. Подчиняется напрямую Деду. Ну, я тоже как бы в непосредственном подчинении, но перед этим человеком вытягивается в струнку даже наш Эсбист.)

— Да это один из местных хозяев города обходит владенья свои, — махнул рукой собеседник. Машины повернули доехали до ближайшего проспекта, по какому-то недоразумению всё ещё носящего имя Гагарина, а не «по-модному» — Шухевича или Бандеры, и повернули налево, прямо под знак «поворот налево запрещён». Стоявшие в пятидесяти метрах дальше ГАИшники сделали вид, что ничего не заметили. Правильно, кому охота завтра вылететь со службы?…

Через пару километров надо было сворачивать на окружную — я это хорошо помнил по прошлым поездкам. Но машины пошли прямо. На мой удивлённый вопрос Константин Павлович охотно объяснил причину смены маршрута — по его словам, ростовская трасса, по которой обычно ездят в сторону Изюма, сейчас была в состоянии, как после ковровой бомбардировки. А здесь дорога ещё более-менее. Да… Как говорится, у Украины две беды: бандеровцы и дороги.

Ещё километров через пять я задумался на тему: если это «более-менее», то что же тогда там?

Но долго размышлять мне не пришлось: Константин Павлович начал «вводить меня в курс дела».

Предварительно приказав водителю остановить машину, и отправив и его и охранников подышать свежим воздухом.

Инструктаж не занял и пары минут, по истечении которых все снова заняли свои места, и кортеж продолжил движение. Сказать, что я был сильно удивлён поставленной задачей — значит не сказать ничего. На кончике языка вертелась куча вопросов, однако задавать их я не стал. Ответа всё равно не получу, да и лишние уши рядом… Так и ехали в молчании до городка со вкусным названием Изюм — райцентра на границе с Донецкой областью.

Там я попросил притормозить у ближайшего туалета. Хозяин машины подтвердил мою просьбу, и водитель остановился у ближайшей придорожной забегаловки. Когда я вошёл в крыло «М» расположенного при ней заведения системы «ватерклозет», как раз освободилась вторая слева кабинка. Мужик, вышедший из неё, отправился мыть руки, а я вошёл, закрыл дверцу… И принялся раздеваться. Чувствовал я себя при этом ужасно глупо. В голове зациклились строки известной песенки «…под английским псевдонимом „мистер Джон Ланкастер Пек…“» В левую стенку стукнули. Я опустил взгляд: из-под перегородки, разделяющей кабинки, высунулась рука со свёртком. Так… Я забрал сверток, а взамен отдал свою свернутую верхнюю одежду и все личные вещи, включая документы и мобильный телефон. «Сегодня в лагере смена белья. Первый барак меняется со вторым».

Одевать чужие шмотки оказалось неприятно. Тем более, что они были не первой свежести. А уж модными они были, по моим прикидкам, где-то во времена Олимпиады-80. Но приказ есть приказ. Я быстро оделся, достал из кармана рубашки тёмные очки, надел их, накинул на голову капюшон… И на всякий случай посмотрелся в зеркальце, оказавшееся во втором кармане рубашки.

М-дя… Дебил дебилом. И, что характерно, на меня тип в зеркале был совсем не похож. Что-то среднее между Славиком и Димоном, которые в «Нашей Раше» покупают презервативы. Предварительные выводы подтвердило и зеркало над умывальником. Заодно оно показало мне… меня, вышедшего из первой кабинки, и уверенно направившегося к выходу. Оборачиваться я не стал, но в зеркале сходство было полным. Однако… «ТАСС уполномочен заявить»…

Выйдя на улицу, я увидел, как моё второе «Я» село в «Гелендваген», сразу после чего кортеж тронулся и исчез за поворотом… Согласно плану, официальная версия такова: Я должен «подвести» Константина Павловича к той самой украинской «шишке» на охоте. А они уж там сами перетрут, о чём нужно. Именно поэтому Константин Павлович «по дороге» заехал за мной в аэропорт. На первый взгляд — план дебильный. Неужели тот, с кем будет общаться мой двойник, не заменит подмены? Но Константин Павлович меня на этот счёт успокоил: «Шишка» сейчас находится в состоянии глубокого недоперепития, поэтому опознать не сможет и родную маму. И это состояние у него продлится минимум сутки. За это время я должен сделать своё дело и вернуться. «Двойник» исчезнет, а я получу железное алиби.

Алиби… Не нравится мне это слово. Алиби нужно кому? Правильно — преступнику. И хоть поставленная передо мной задача на первый взгляд признаков преступления не имела, сама необходимость наличия алиби наводила на неприятные мысли…

Тяжело вздохнув, я окинул взглядом стоянку в поисках машины с номером 35–27. Искомой машиной оказался пошарпанный «Москвич-2140» красного цвета. То есть это когда-то он был красного цвета. А сейчас — неопределённо выгоревшего рыжего. На крыше багажник. На багажнике