– Могу я представить вам мисс Миртл, вашу новую служанку, любезно пожалованную вам тетушкой Леонорой?

– Благодарю вас, но не стоило беспокоиться. У меня уже есть служанка.

– Да, но мисс Миртл – англичанка. Ее выбрали для вас специально, чтобы облегчить вам возвращение в свет.

Эвелина приоткрыла занавеску и посмотрела в открытое окошко экипажа. Должно быть, на краю пирса моряки потрошили рыбу, потому что стая голодных чаек возбужденно кричала и кружила у них над головой. Небо потемнело, и некоторые матросы, задрав головы вверх, водили носом, словно нюхали ветер. Эвелина попыталась сделать то же самое, но ничего не почувствовала. Ее мутило, и она прислонилась головой к окну, чтобы было легче дышать.

– Я горю желанием работать у вас в услужении, мэм, – сказала служанка-англичанка. Вдобавок к удушающим духам она жеманно говорила в нос.

– Фаиза меня вполне устраивает. Она прекрасно удовлетворяет все мои потребности. Она работает у меня уже десять лет.

Маркиз явно занервничал. Хотя выражение его лица ничуть не изменилось, об этом можно было догадаться по тому, как он начал барабанить пальцами по набалдашнику своей черной трости.

– Леди Фонтейн очень любезна и великодушна. И так предусмотрительна!

– Я непременно поблагодарю ее при первом же удобном случае.

– Думаю, она будет настаивать на том, чтобы вы оставили у себя новую служанку.

Эвелина повернулась и посмотрела на Баркли. Темно-зеленая ткань, которой была обита внутренняя часть экипажа, подчеркивала зеленоватый оттенок глаз молодого человека. Девушка почувствовала, что ей становится все легче противостоять его шарму – они словно находятся в разных мирах. И он не сможет ее понять.

– Для Фаизы, с ее смуглым цветом кожи и иностранным происхождением, будет трудно привыкнуть к новой стране и новым обычаям. Я ни за что не отставлю ее только для того, чтобы ублажить вашу тетушку.

Маркиз выпрямился.

– Я могу вас заверить, что ни с вашей служанкой, ни с вашим слугой не будут плохо обращаться.

Тем временем карета тронулась с места. Эвелина бросила прощальный взгляд на величественные воды океана, мгновенно испытав чувство утраты и неотвратимости того, что с ней происходит. Ну ладно. Что будет – то и будет! Ей не остается! ничего другого, как продолжать делать то, что она задумала. Возвращение в Англию – пусть и временное – насущная необходимость. Экипаж свернул за угол, и пирс исчез из виду.

Эвелина повернулась к маркизу:

– Разумеется, никто не станет плохо обращаться с моими людьми. Потому что Фаиза будет жить со мной, а Ахмет и сам прекрасно о себе позаботится.

– Но когда вы будете выезжать в свет, ваша прежняя служанка едва ли может быть подходящей компаньонкой для вас.

– Вы забываете, что у меня траур, милорд.

– Ваш траур закончится через два месяца. А учитывая сложившиеся обстоятельства, требования к соблюдению условностей не будут слишком строгими.

Эвелина нервно теребила мягкие складки черной шерстяной юбки.

– А вы знаете, что в Испании невеста на свадьбе одевается в черное?

– Нет, я этого не знал. – Маркиз нахмурился. – Я что-то пропустил? Вы собираетесь выйти замуж?

Она тихо рассмеялась.

– Не думаю.

– Вы сказали это так, словно вообще не намерены выходить замуж.

– Не намерена. Если мне удастся этого избежать.

Он покачал головой.

– Должен вам признаться, мисс Амхерст, вы меня удивляете. Вы совсем не такая, какой я вас представлял.

– Уверяю вас, милорд, вы не первый, кто это мне говорит.

Она прислонила голову к обитой тканью стенке экипажа, мечтая о минуте покоя.

– Если вы не против, я немного вздремну. Путь был неблизким, и я несколько устала.

Последнее, что Эвелина видела, закрывая глаза, было выражение беспокойства на лице маркиза и его нахмуренный лоб. Ну и пусть! Пусть уж лучше ее сочтут странной и чудаковатой, чем смотрят свысока и с презрением. Она вздохнула. Всего несколько недель – и она сможет окончательно распрощаться с миром своего отца. Впереди ее ждут новая жизнь и новый дом – и у нее больше не будет тревог. Экипаж трясло и раскачивало, а Эвелина молча молилась о том, чтобы именно так все и случилось.

Через неделю Эвелина сидела за столом со своей новой родней и пила чай. Она пришла к выводу, что родственники ничем не отличаются от всех остальных незнакомых людей, с которыми на протяжении многих лет ей приходилось сталкиваться, пока она путешествовала со своим отцом. Некоторые из них были доброжелательны и приветливы, некоторые – совсем наоборот.

– Вам нужно что-то сделать с вашими волосами, милочка, – своим мелодичным голосом вещала надменная леди Баркли. – Цвет волос у вас неплохой. И если их как следует завить, их можно уложить в модную прическу.

– Я уже пыталась уговорить ее, Клэр, – вставила леди Фонтейн. – Но у нее на этот счет свое мнение.

– Вам следует еще раз подумать о том, чтобы взять себе в служанки мисс Миртл, как предложил вам Джастин. Я абсолютно уверена, что она будет справляться со своими обязанностями намного лучше, чем чужеземка. – Она пригладила свои пепельные волосы. – Ни за что не поверю, что люди с таким темным цветом кожи могут хоть что-то делать хорошо.

Эвелина еле сдержалась, чтобы не ответить резкостью на слова Клэр Баркли. Ей с первого взгляда не понравилась высокомерно держащаяся, чопорная мать маркиза. Эвелина не знала, что ее задевало больше: властный тон этой дамы или ее привычка то и дело отпускать едкие и оскорбительные замечания.

Эвелина пила чай из красивой китайской чашки, наслаждаясь приятным терпким вкусом напитка. Любуясь цветом темно-оранжевой жидкости в фарфоровой чашке, она проговорила:

– Этот чай просто восхитительный!

Леди Баркли нахмурилась и бросила исполненный презрения взгляд на свою кузину.

– Какая невоспитанность! – пробормотала она себе под нос, но так, чтобы все слышали. – Не знает, когда нужно молчать и слушать совета более осведомленных людей.

Леди Фонтейн с виноватым видом посмотрела на Эвелину. Девушке нравились глаза леди Фонтейн – красивого, медово-коричневого оттенка. Со своим спокойным и приятным выражением лица, большой грудью и широкими бедрами она была похожа на античную статую богини плодородия. Ее четверо детей души в ней не чаяли. Старшую, Маделин, внешне похожую на мать, в этом сезоне начали вывозить в свет, так же как и Одри, сестру лорда Баркли. По отзывам леди Фонтейн, Одри была милым ребенком с такими же очаровательными манерами, как у брата.

Когда речь заходила о ее дорогом племяннике, леди Фонтейн была не в меру щедра на комплименты. Она приписывала молодому маркизу необыкновенный шарм, острый ум, вежливость и обходительность, а также чуткость и отзывчивость к людям. Все это время Эвелине с трудом удавалось сосредоточивать внимание на своих делах в городе. Она старалась заставить себя думать о привлекательном маркизе как о своем кузене. С тех пор как он привез ее с причала, маркиз был очень внимательным к ней. Чутким и заботливым, но ни в коей мере не навязчивым. Так как сам молодой человек вел себя очень естественно и, казалось, не замечал того, какое впечатление производит на окружающих своей неотразимой внешностью, Эвелине становилось все легче с ним общаться. Как будто он был такой, как все, а не писаный красавец. Эвелина гадала, как он мог до сих пор не жениться и даже не обручиться ни с кем. Но это ее не касалось. Абсолютно никак не касалось! Возможно, местных девушек страшила перспектива одновременно с женихом получить злую свекровь с языком, как змеиное жало.